— Что…
— Косака! — быстро вмешался Наоэ. — Есть разговор. Выйдем.
Косака будто того и ждал:
— Не возражаю.
Они вышли на улицу, оставив Такаю одного в кафе. Остановившись в тени вишневых деревьев, что росли вдоль берега реки, Наоэ повернулся к Косаке и смерил его холодным взглядом:
— Не знаю, чего ты добиваешься, провоцируя господина Кагэтору, но пора бы тебе попридержать язык.
— Провоцирую? Кто — я? — Косака изображал невинность.
— Его душевное состояние всё ещё нестабильно. Кроме того, он взбудоражен внезапными переменами, произошедшими с ним за последние несколько месяцев. Я не позволю тебе ещё больше сбивать его с толку.
— А-а… А я-то думал, что за разговор…
Глаза Наоэ угрожающе заблестели. Косака снова усмехнулся.
— Потому я и говорю, что вы, Уэсуги, слишком наивны. Что толку от твоих предостережений? Нам по долгу службы положено пользоваться любыми слабостями врага. Мне нет никакого дела до твоих обстоятельств.
— …ублюдок…
— Или не провоцировать — означает не говорить ничего такого, что заставило бы его вспомнить прошлое? Ты это имел ввиду?
Наоэ моментально напрягся, как Косака и рассчитывал.
— Ну как, тебе уже удалось дорваться до его тела? — пренебрежительно спросил он.
Наоэ замер. Косака ухмылялся, довольный тем, что видит его насквозь.
— Пока нет, как я погляжу.
Наоэ промолчал, только взгляд стал острым и колючим.
— А Кагэтора-доно, оказывается, великодушный человек, — всё смеялся Косака, — раз держит при себе такое чудовище. Двуличного монстра, который притворяется бескорыстным защитником, в то время как сам исходит слюной от желания. Признайся — ты же спишь и видишь, как бы затащить его в постель. Примеряешься, выжидаешь момент… А Кагэтора-доно, бедняжка, и не подозревает, что является объектом вожделения своего слуги. Хотя… Может, как раз наоборот? Вдруг он всё знает и нарочно соблазняет тебя?
— Молчи, Косака! — голос Наоэ взорвался гневом. — Меня ещё ладно, но оскорблять господина Кагэтору я тебе не позволю!
— Ха! Кто бы говорил… — Косака глядел искоса, с издёвкой. — Ты хоть сам понимаешь, насколько ты ненормален? Это ты позоришь своего господина, и никто иной. Как часто в своих мыслях ты брал его силой? Сколько раз ставил на колени?
Рука Наоэ взлетела в воздух, но Косака тут же поймал её, ладонью удерживая занесенный кулак.
— Глупец… — Косака с силой оттолкнул пойманную руку и, напоследок растянув губы в усмешке, развернулся, чтобы уйти. — Как только Наримаса объявится в Тояме, Иккосю начнут действовать. До тех пор можете делать, что хотите — хоть по музеям ходить, но потом нам, возможно, придется встретиться опять.
— Куда ты собрался?
— А это уже не твоё дело, — Косака холодно глянул на него через плечо. — Таскайся и дальше за своим Кагэторой, как хвост… господин Трусливый Волк.
Оставив Наоэ бессильно стискивать кулаки, Косака зашагал прочь по зеленой аллее и вскоре скрылся из виду. «Хоть бы за кофе заплатил», — мысленно обругал его Наоэ, а потом вдруг вспомнил сказанные только что Косакой слова. «Это ты позоришь своего господина…»
Наоэ крепко зажмурился, словно оспаривая действительность. «Сколько ещё я смогу продержаться?»
…Под напором чувств, которые должен был давно в себе изжить… «Теперь, когда ты здесь, прямо у меня перед глазами… Как долго?.».
Вернувшись в кафе, Наоэ нашел Такаю там же, где оставил. Тот давно осушил свой бокал и сидел теперь, подперев голову рукой, глядя перед собой в пространство — должно быть, всё ещё злился на Косаку. Наоэ невольно замедлил шаг, не решаясь приблизиться — таким прекрасным показался ему отсюда этот взгляд. Пронзительно острый, грозящий обжечь любого, на ком бы ни остановился, он был подобен совершенному, сияющему лезвию…
«Я не имею права осквернять это существо».
Наоэ стиснул зубы и спрятался под маской равнодушного спокойствия. Нельзя было, чтобы Такая увидел его боль.
— А где этот?.. — заметив подошедшего Наоэ, Такая повернул к нему недовольное лицо.
— Ушёл. Но мы, наверное, с ним ещё увидимся.
Такая до сих пор кипятился — похоже, Косака сильно его задел.
— Чёрт, как же он меня бесит. Сделал из меня дурака… В следующий раз не мешай мне, слышишь? Придушу его голыми руками…
Наконец, Такая обратил внимание на молчание Наоэ и его странную неподвижность.
— Наоэ? — осторожно позвал он.
Тот отвел взгляд и зажал рот рукой вместо ответа. Глаза вдруг ни с того, ни с сего защипало, и он зажмурился, пытаясь удержать себя в руках.