— Что ты вообще за человек? Вечно смотришь так, будто чего-то от меня ждешь, но никогда ничего не объясняешь! Всё носишь в себе! Если хочешь что-то сказать — говори, а то у тебя такое лицо, будто ты сейчас пойдешь и вскроешь себе вены!.. Я не могу больше терпеть этот твой взгляд!
Наоэ молчал, пытаясь справиться с пронзающей насквозь болью. Под его взглядом Такая съёжился, словно на плечи ему лег стопудовый груз.
— Что я тебе сделал? Что я такого сделал, чтобы вот так на меня смотреть? Объясни мне! Если ты не объяснишь, то как я могу это исправить?!
— Такая-сан…
— Я сделаю, что хочешь. Только скажи, что ты хочешь — я сделаю! Оги Такая, Кагэтора… Я стану кем ты хочешь, только не смотри на меня так!.. Скажи… Не понимаю тебя… Не понимаю!..
Такая задыхался от волнения, и глаза его блестели, будто от слез. «Нет!»
Наоэ изо всех сил давил поднимающийся из глубины души порыв.
«Нет, он говорит это не ради меня. Ради себя, и только. Он блуждает между двумя личностями — Такаи и Кагэторы — и хочет, чтобы кто-нибудь подсказал ему выход. Но… Как же он не понимает… Что нельзя, нельзя мне такого говорить!»
Наоэ упорно гасил захлестывающую его волну. «Как он может… Совсем ничего обо мне не зная… Такими словами!.».
…Дразнить зверя, притаившегося под маской.
— Уходите.
Такая вскинул глаза.
— Уходите, чтобы я вас не видел.
— Наоэ…
— Иначе я не знаю, что сейчас сделаю. Надолго меня не хватит. Быстрее.
Такая заморгал, в смятении:
— …Почему?..
— «Почему?»
Наоэ впился в него пронзительным, диким взглядом:
— Это вы меня спрашиваете, почему?! Да что мне прикажете вам… ответить?!..
Всё его существо возмущалось тому, насколько небрежно Такая задал этот вопрос.
Как будто сам безгрешен…
— Это вы во всём виноваты. Это всё… всё из-за тебя… Если бы только тебя не было… я бы никогда не прожил так долго. Эта боль… никогда бы не родилась!.. Если бы только тебя не было… Если бы тебя вообще не было на свете!..
Потрясенный, Такая на секунду перестал дышать. Вот он — ответ, которого Такая так боялся. Ясно, четко, и без прикрас. Некоторое время он стоял молча, с остановившимся взглядом.
— Из-за меня?.. Если меня не станет, тебе будет легче?.. — Такая закусил губу. Сжал кулаки так, что побелели пальцы. Плечи его дрожали мелкой дрожью.
— …ясно.
Такая развернулся, чтобы уйти, но прежде, чем он смог сделать хотя бы шаг, Наоэ рванулся к нему и молниеносным движением крепко обхватил сзади. Тело среагировало быстрее, чем язык мог произнести какие-либо слова. Мгновенно.
Наоэ молча сжимал его в объятиях, не давая пошевелиться.
— Наоэ…
Закрыть глаза, стиснуть зубы и просто прижимать к себе этого несчастного человека.
— Молчи… Ничего не говори…
Такая не сопротивлялся, застигнутый врасплох внезапно нахлынувшим ощущением дежа вю.
«Нет, тебе не понять… И слава богу».
Сейчас бы провести рукой вдоль тела, расстегнуть пуговицы на рубашке…
Время бежит вперед, безжалостно и неумолимо. Дикое чувство растёт и ширится в груди. Надо задушить его как можно скорее. Убить зверя, который вот-вот проснётся и раскроет полную клыков пасть — убить, пока не стало слишком поздно.
Глава 4
СКОРБНОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ
А вечером к ним вдруг пожаловали гости — и какие гости! С первого взгляда было видно, что тела двоих неожиданных посетителей заняты подселенными духами-генералами. Враждебных намерений они, впрочем, не проявляли — наоборот, держались крайне вежливо, попросив уделить им минуту внимания.
Спустились на второй этаж, в кафе.
Гости представились. Первый, с цепким взглядом, назвался Симозума Райрэн. Второй, помоложе — Симозума Райсё. «Посланники одиннадцатого главы секты Иккосю, Кеннё Хонгандзи Косы», — прибавили они в конце.
— Просьба о содействии? — Наоэ не поверил своим ушам. — То есть, вы хотите, чтобы мы помогли вам избавиться от Наримасы?
Райрэн спокойно кивнул. Такая, хоть и выглядел удивлённым, до сих пор не проронил ни единого слова. Казалось, он думает о чем-то своём. Даже сообщение о странных визитёрах не вызвало у него никакой заметной реакции. Что ж, его можно было понять.
После той перепалки Такая всячески избегал встречаться с Наоэ взглядом. Можно было не сомневаться, в чём причина его меланхолии. Но Наоэ запретил себе даже гадать о том, что творится у юноши в голове — уныние было для него сейчас непозволительной роскошью. Когда речь заходила о работе, он умел отодвинуть на задний план любые, даже самые сильные эмоции, и в этом смысле Наоэ, несомненно, был человеком более зрелым, нежели Такая.