– Джентльмен из Люнденвика? – сложно было бы забыть! Про молодого человека из столицы девушка щебетала уже без малого три дня.
– Да. Говорят, он служит при дворе Ее Императорского Величества, а еще, что он самый настоящий граф! Или герцог?
– А на меньшее ты не согласна?
Сестра фыркнула.
– Доброе утро, девочки! – громогласно объявил вошедший мужчина. Наш отец вообще ничего тихо делать не умел.
Щуплый, щеголеватый, щепетильный в мелочах. Человек доброго нрава, но абсолютно безалаберный и безответственный: пока я не стала достаточно сознательной и не взяла финансовые дела семьи в свои руки, умудрился спустить все деньги, доставшиеся в приданное жене. Наша покойная мать была аристократических и магических кровей, но брак был по любви и без одобрения родственников.
Джон Леонард Уильярд (вопреки традициям, он взял фамилию жены) умудрялся вкладывать деньги в самые невероятные аферы. Да, иногда они приносили деньги, но чаще – одни убытки.
При удачном стечении обстоятельств он становился щедр, дарил нам подарки – новые серьги, браслеты или ленты. Оплатить какие-нибудь из бесконечных счетов, он не догадывался. При очередном фиаско замыкался, надолго закрывался в кабинете, а потом вновь загорался новой сумасбродной идеей, что-то продавал, в который раз закладывал часть земли. Как ни печально, но право подписи все равно оставалось за главой семейства. Ни одно решение не могло быть принято без его одобрения.
Когда его невыразительные глаза сияли, жесты были порывисты, а походка летящей – стоило ждать беды: отец нашел еще один «гениальный» план.
– Доброе утро, папочка! – Лаура поцеловала родителя в щечку. Мне от отца достался вежливый кивок. – Мы с Изабеллой хотим вечером съездить на обед к Стелле.
– Отличная мысль, солнышко! Я тоже составлю вам компанию. У меня дела к господину Ларкинсу.
Я тщательно прожевала кусочек тоста, запила чаем. Плохие предчувствия сбывались: всем в округе было известно, чем нажил состояние сей господин.
– К вредному старикашке? – Лаура жеманно скривилась.
– Зачем? – я еле сдерживалась.
Джон Леонард поковырял вилкой в омлете.
– Опять яйца? Изабелла, дорогая, прикажи кухарке следующий раз приготовить рыбу. Семгу или осетринку.
– Семгу? Осетрину? Отец! Мы практически нищие! Откуда у нас деньги!?
– Масенькая, – засюсюкал папочка, заводя излюбленную песню. – Просто временные трудности. Но не гоже джентльмену терять достоинство перед лицом испытаний! А какое достоинство без рыбки, а?
Когда-то я ему верила. Каждому слову. Поддерживала в любом начинании. От былого восхищения осталась горечь разочарований.
– Рыбки? Да мы даже мойву себе позволить не можем!
– Все вот-вот изменится. Поверь! Я все делаю для вашего благополучия. Все это видят! Кроме тебя!
– Ах да, конечно! Только дела наши все хуже и хуже. Зачем тебе к господину Ларкинсу нужно?
– Я хочу вложить средства в строительство новой железной дороги в колониях. Через год-два…
– Ты собираешься заложить у Ларкинса Сосновую рощу?
– Всего лишь на год или два.
– Но это же… наше приданное. Последнее, что осталось у нас из земель… Мы станем бесприданницами… Без источника дохода. Да мы по миру пойдем!
– Ты как обычно все преувеличиваешь! Надежный человек …
– За игрой в карты!
– … сказал мне, что дело выигрышное. И вложить-то надо всего какие-то пустяки.
Весь остальной день превратился в скандал.
Я уговаривала, умоляла, требовала, унижалась. Подробно описывала наше положение, трясла стопкой счетов и бухгалтерскими книгами. Даже плакать пыталась. Отец же весело курил трубочку, повторяя, что все будет хорошо. Смеялся, убеждал, что его очаровательных, воспитанный и образованных детей возьмут замуж и без приданного. Стелла Сюзанна вот ведь вышла же.
Тут я все-таки вспылила. Образованием и воспитанием занималась бабка по материнской линии. Именно она и оплачивала наших учителей. А Стелла вышла замуж за первого, кто предложил – за вдовца не первой молодости с двумя детьми. Лишь бы уехать из родного дома.
Отец улыбнулся: «Вот видишь, все устроилось как нельзя лучше!».
В гневе я выбежала в сад.
Долго гуляла по заросшим тропинкам, пытаясь успокоиться и найти выход из ситуации. Перспектива пугала: бедность, позор, участь старой девы. Не только для меня, но и для сестры. Куда нам пойти? Что делать? Гувернантками в более обеспеченные дома? Содержанками? Или сразу на работу в «Розовый коттедж»?
В душе бушевал коктейль из ярости, обиды и беспомощности. Я не находила выхода.