До конца пары я сидела затаившись, только стараясь дышать, ведь каждую минуту ощущала собственный мужской запах Тардашевски и флер его мятного дыхания. Мне казалось, что он сильнее сжимает мое бедро, и прижимается в те минуты, когда Нина Федоровна отворачивается.
Когда препод все же сказала, что урок закончился, и дала перерыв в пять минут, я чуть не пулей рванула с места. Первое, что сделала это сильно толкнула Тардашевски, который наконец, разжал свою руку, позволив мне хоть немного двигаться. Однако, как только я попыталась встать, он бесцеремонно дернул меня вниз, снова не давая отстраниться, и только я хотела что-то ему сказать, ко мне обратилась Ксюша.
— Лиз, может пойдем сходим за кофе? У меня тут шоколадка припрятана, — хитро ухмыльнулась она, однако заметив здоровенную ручищу этого бугая, лежащую на моей талии, резко побледнела и подняла на меня удивленные глаза. Конечно же, подруга не ожидала, что такое может происходить прямо у неё под носом.
— Ксюш, я….
Снова не успела ничего сказать, Тардашевски выдернул из кармана пятисотную купюру, и протянул её моей подруге.
— Купи два кофе, пожалуйста, — по-деловому спокойно сказал он, слегка улыбаясь. — Себе и своей подруге. Думаю, этих денег хватит на еще одну шоколадку.
Ксения собралась возмутиться, я отлично видела это по её лицу, но тут подошел какой-то незнакомый парень, с нашей кажется группы, и резко рванув её за руку, повел по проходу вниз. Я слышала, что он ей сказал, что нам с Николасом надо поговорить. Насколько я смогла понять, этот парень, друг Тардашевски. Или какой-то знакомый.
— Ты что себе позволяешь, вообще?! — я не выдержала, повернувшись к этому чудику, и в этот момент он посадил меня себе на колени. Ахнула от неожиданности, ощущая пятой точкой отчетливый бугор в его штанах. И тут же покраснела, когда до меня дошло что именно это может означать. Я впервые была настолько близка с парнем. Точнее с его телом.
— Тардашевски! Отпусти меня немедленно! — дернулась но он не отпустил. Так и продолжил прижиматься ко мне и нагло ухмыляться.
— Иначе что, маленькая? Что ты мне сделаешь, м?
Я тяжело дышала, заторможенно придумывая, что бы с ним сделать, чем бы таким ударить, чтобы он немедленно меня отпустил, но в этот момент услышала над ухом ненавистный голос Вороновой. Ситуация снова повторялась.
— Ник, ты что с ней встречаешься?
Какое-то дежавю….что-то подобное было и в школе…..
— Ник, ты что влюбился в Донцову?
С этой фразы начался один из самых кошмарных дней в моей жизни.
Я как обычно пришла в школу, переоделась и ждала физкультуру в раздевалке. Переодела футболку и кроссовки, все тщательно заправила, и сейчас аккуратно зачесывала волосы в тугой хвост. Мне нравилось, когда они были распущенными, но когда мы бегали по физкультурному залу, мне приходилось их собирать в одну сторону, в пучок иначе было совершенно неудобно. То же самое я делала и сейчас. Аккуратный хвост с неприметной резинкой для волос, на голове.
— Ну что, сделала математику, Донцова? — Тардашевски стоял рядом, как обычно лыбясь своими кошачьими глазами и спокойно разглядывая меня с ног до головы. В его руках была какая-то тетрадь. Неужели списывать у меня собрался?
Я вздохнула демонстративно громко, упирая руки в бока, однако по тому, что его улыбка стала только шире, на него моя поза не произвела ни малейшего эффекта.
— Я Не Понимаю Математику! — сквозь зубы процедила ему в лицо, чуть отклоняясь назад, когда поняла, что подошла слишком близко. — Хватит меня об этом спрашивать, Тардашевски. Я уже много раз тебе про это говорила.
— Так и думал! — ухмыльнулся он, протягивая мне свою тетрадь. — Держи, двоечница. Математичка сегодня спрашивать будет.
— Что? — что-то я вообще, ничего не поняла.
— Переписывай говорю, тормоз. — хохотнул он, вкладывая свою тетрадь мне в руку. — После физ-ры вернешь. — деловито бросил он, даже не оборачиваясь. А я так и стояла в шоке от того, что сейчас произошло. Даже помотала головой, скидывая с себя морок.
Что вообще, происходит?
Я не стала терять свой шанс сделать математику правильно, поскольку вчера кто-то говорил, что сегодня действительно будет опрос по домашке. Я вчера попыталась сделать её сама, но к сожалению, у меня ничего не вышло, а мама плохо себя чувствовала и не смогла мне помочь. Папа как обычно, в это время был на смене.
После физкультуры, я действительно подошла к столу Тардашевски, возле которого стояли девчонки, и о чем-то разговаривали между собой. Мальчиков рядом с ними не было. Что касалось самого Тардашевски, наверняка он опять с кем-то дрался.
Я спокойно подошла к его парте и тихо положила тетрадь на учебник, особо не привлекая внимания девочек. Однако дура Казанцева, наша сплетница и самая голосистая девочка в классе, почему-то заметила что я что-то делаю около парты Тардашевски, и громко и на весь класс воскликнула:
— Смотрите! Донцова трогала тетради Николаса Тардашевски!
Все как по щелчку посмотрели на меня! Я чуть было не сгорела от стыда, ведь понимала, что это странно, и может показаться, что я втрескалась в Тардашевски, и поэтому беру его вещи, как фетиш. Не думаю, что кто-то в классе поверил бы, что он дал мне свою тетрадь сам. Это было бы странно и совсем не правдоподобно.
И в этот момент вошел он сам. Мальчик был взмыленным, но как и обычно улыбался и что-то говорил своему другу Вадиму Зайцеву. И как только они вошли в класс, все в минуту замолчали, а я почувствовала что краснею. Было просто ужасно неудобно!
— Николас, а Донцова брала твою тетрадь! — сразу воскликнула Казанцева, а все её подруги сразу же заржали как кони.
— Похоже, кто-то в тебя влюбился, Ник! — это сказала подруга Казанцевой. Намеренно громко, и глядя на меня с пренебрежением.
— У Донцовой губа не дура, — поддержал кто-то еще. Я не поняла кто именно.
— Я сам ей дал списать, — странно спокойно сказал, Тардашевски, и все посмотрели на него с недоумением. — Она ж в математике ни бум бум. Не хочу чтобы из-за неё опять весь класс задержали, как вчера. — он говорил так, как будто оправдывался. Мне стало от этого противно.
— Ник, ты что влюбился в Донцову?
Неожиданный вопрос какого-то мальчика заставил меня вспыхнуть как свечку. Я с замиранием сердца ждала его ответа. Видела, как он смущается.
— Да кому нужно такое страшилище! — наконец сказал он, хмыкнув. — Ляпнешь что-то такое еще раз, Гудков, в глаз получишь, понял?
И в этот момент все опять засмеялись…..
— Ник, ты что с ней встречаешься?
Тардашевски лениво разворачивается к Вороновой и неспешно проходится глазами по фигуре этой девицы, оценивает что-то с нечитаемым выражением лица и что-то видимо решает про себя, но отвечать ей не торопится. Присматривается.
Бегло отмечаю, что подруги Вороновой, да и она сама, стоят в ожидании ответа парня, а сама пигалица смотрит на него зазывно и даже облизывает губы в соблазнительном жесте. Определенно эта профурсетка что-то себе задумала.
— Ты её подруга? — наконец, спрашивает он.
Воронова хмыкает и высокомерно подергивает плечом.
— Я что похожа на ту, кто дружит с лохушками?
Отмечаю как Николас сужает глаза в непонятном жесте, после чего мягко проходится по моей ноге своей рукой. Дергаю ею чтобы убрал.
— Ты права. — замечает спокойно. — Ты и правда, не похожа на ту, с кем бы стала общаться Лиза.
Вижу как Воронова меняется в лице, и собирается что-то ему ответить. Однако в этот момент, Тардашевски наконец-то отпускает меня, встает, и бросает Вороновой как бы не хотя.
— Давай-ка выйдем на пару слов, как там тебя?
— Лиля, — мне кажется она уже не особо хочет выходить с ним из аудитории, то и дело оглядываясь на своих идиотских подруг. Однако, зная, что они такие же избалованные мажорки как она сама, сомневаюсь, что она бы смогла найти поддержку в их кругу, и видимо, как раз из-за этого, она и соглашается и идет с ним.