— Как это?
Совершенно сбитый с толку, Морган переводил с матери на отца непонимающий взгляд.
— Точно головой ударился, — вздохнул Хукс, а Фиона шикнула на него, прежде чем продолжить:
— Ты полетел за этой своей Хлоей, а по дороге встретил Элену и понял, что она на самом деле твоя суженая. Вы быстро поженились, и она родила тебе уже троих замечательных детишек: Пола, Манро и только что появившуюся на свет Викторию.
— Этого не может быть… — пробормотал Морган, хотя не чувствовал уверенности. Почему-то слова родителей казались правильными и логичными. Как будто все так и было. Только он, Морган, об этом почему-то забыл.
— Я говорил, что тренировки без шлема до добра не доведут, — бурчал Хукс, несмотря на шиканье жены.
Их разговор прервало появление красивой блондинки с карими глазами. Теплая, как весенний денек, улыбка будто освещала все вокруг, а глаза смотрели так ласково, так любяще, как только мог мечтать мужчина. Так должна смотреть пара на своего единственного. Так смотрел Морган на Хлою, и так, скорее всего, никогда не посмотрит на него Хлоя.
У нее на руках плакал новорожденный ребенок. Блондинка выглядела такой знакомой, такой родной, как будто и вправду была его парой. Она подошла к демону и, встав на цыпочки, легко поцеловала в губы.
— Доброе утро, муж мой. — Ребенок расплакался еще сильнее, и Элена отвлеклась на него, покачивая и успокаивая. Это не помогло, и она расстроенно пожаловалась: — Все утро капризничает. Может, ты подержишь? Ночью она у тебя на руках быстро уснула.
Морган взял маленький плачущий сверток не потому, что хотел, а скорее потому, что не знал, как отказаться. Малютка почти сразу успокоилась.
— Ну вот, — притворно расстроилась Элена, хотя глаза ее улыбались. — Я Викторию одиннадцать месяцев под сердцем носила, в муках рожала, а любит она только тебя. — И тут же, улыбнувшись, добавила: — Впрочем, я ее понимаю. Твои глаза невозможно не любить, муж мой.
Морган снова посмотрел на ребенка. Девочка была просто очаровательна: карие глазки с любопытством смотрели прямо на него, губы улыбались, а на щечках появились две маленькие ямочки. Элена была права — эта девочка уже его любит. И Морган чувствовал по отношению к ней что-то сродни отцовской гордости: вот какая у него дочурка!
— Виктория, — тихо произнес ее имя Морган.
Когда-то он мечтал, что именно так все и будет. Он найдет свою пару, у них появятся сыновья и дочурка, которую они назовут Викторией. Здесь и сейчас Морган был счастлив: семья, дети, любовь и понимание. Такое тихое семейное счастье, которого ищет каждый демон. Вспомнилась Хлоя. Но вспомнилась не как суженая, а как… как женщина, которой был увлечен. Мысль, что такая ведьма предназначена ему судьбой, теперь вызывала только смех.
Что-то внутри, какой-то едва ощутимый голосок нашептывал Моргану: забудь Хлою, забудь ведьму, она лишь сон! Вот твоя семья, вот твое счастье, вот твоя пара. Здесь есть все, чего ты хотел!
И Морган почти согласился с этим голосом, глядя в глаза Виктории, почти согласился поверить в то, что все это по-настоящему. Почти…
— Эта жизнь такая замечательная, — тихо сказал Морган. — Тихий семейный уют, любовь. Понимание…
Элена прижалась к его руке.
— Так и есть, муж мой… И все это твое.
— Но все это ненастоящее, — почти грустно сказал Морган. — Я стал бы самым счастливым демоном на свете, будь ты моей парой. Но моя пара — Хлоя. Даже если она никогда меня не полюбит так же сильно, как я люблю ее, она все равно моя пара. Единственная, подаренная судьбой.
— Но я лучше, — проворковала Элена. — Со мной ты будешь счастлив каждое мгновенье своей жизни. Я стану любить тебя так, как ты этого заслуживаешь, муж мой.
— Но я буду любить только Хлою, — покачал головой Морган. — Она настоящая.
— Это ничего не меняет, — сказала лжемама. — Ты тут, с нами. Навсегда.
— Все это ненастоящее. — Морган оглянулся. — Очень похоже на правду, но все равно ненастоящее. Как сон.
— И что? — насторожился лже-Хукс.
— Во сне, когда снится, что умираешь, ты просыпаешься, — пояснил Морган.
Прежде чем кто-то успел пошевелиться, он кинул ребенка в лжеродителей, оттолкнул Элену и, выхватив кинжал, воткнул его себе под ребра. Тело пронзила вспышка острой боли, глаза застлало белой пеленой, а в следующее мгновенье наваждение растаяло. Морган обнаружил, что стоит посреди леса, держась за место, куда ударил себя кинжалом, а рядом, как два истукана, застыли Освальт и Пэттон. И серое «ничто» уже подобралось к их ногам.
— Ядреный корень! — выругался Морган и скомандовал: — Уходим!