Повисает молчание. Парень несмело поднимает глаза. Почти, как мои. На тон светлее.
— Можете посадить меня, но ее отпустите, — тихо говорит он.
Я неодобрительно качаю головой, сжав кулаки в карманах брюк. Посадить... У них это семейное что ли?
— Как благородно, — проговариваю сквозь кривую улыбку. — Поздно уже. Отпускать я никого не намерен.
Парень слабо дёргается.
— Сестру не троньте, — говорит он тихо. Как-то уж слишком мрачно и обреченно.
— А вот это уже мне решать.
Парень дёргается ещё раз, но быстро сдается. Понимает, что бесполезно, не глупый.
Я киваю на выход и полицейские его уводят. Один остаётся. Смотрит на дверь, провожая взглядом напарника, а затем направляет лицо ко мне.
— С пацаном что делать? — спрашивает хладнодушно.
Я с минуту молчу. Смотрю на пустой бокал. Думаю. А затем решаю:
— Пусть отсидится в камере день второй. От него не убудет.
13
Спасибо.
Спасибо, спасибо, спасибо.
Как дурная, на автомате кручу эту мысль в голове.
А он ушел, не сказав больше ни слова.
Благодарить меня по-другому будешь.
По телу летит стрелой дрожь.
Не тронул. Если бы хотел, уже бы сделал. Может, всё-таки отпустит?
Призрачная мысль прокатывается по позвоночнику волнительным шаром.
Прежний Себастьян отпустил бы.
Я перекатываясь с одного бока на другой, никак не найдя удобное положение. Кровать подо мной легко поскрипывает и в комнате вновь становится тихо.
С губ срывается прерывистый вздох.
Я резко открываю глаза. Откидываю одеяло. Встаю, беря направление к двери.
Да, я перестала бояться выходить из комнаты. Мужчины и правда меня не трогают. Я вижу их редко, они мне почти не попадаются на глаза. То ли сами нарочно, то ли Себастьян позаботился.
Ванную я нахожу в два счета. Щелкаю выключателем, захожу и на миг ступорюсь.
Смотрю в зеркало. Волосы спутались, щеки горят.
Синяк под глазом почти зажил. Спасибо горничной, позаботилась. Грелки, компрессы, заживляющие мази и кремы. Полный комплект. Вон, даже шишки на лбу уже почти не видно. Да и не так уж сильно я приложилась. Похуже бывало.
Себастьян сдержал обещание, меня перевели в другую комнату. Правда, здесь нет такой роскоши, как встроенная ванная, но зато я могу закрыться на замок. Мне так спокойней спать. А сам он снова пропал. Ни слуху ни духу.
Я наклоняюсь над раковиной и плескаю водой на лицо. В уши резко доносится грохот. Я так и замираю на месте. Руки застывают возле лица, шум воды застревает в перепонках.
По спине бежит холодок.
Я медленно сглатываю и закрываю кран.
Распрямляюсь. Поворачиваю лицо к двери. Слышу ещё один, но уже послабее. Все же, не показалось.
Внутри все сжимается в напряжении. Сердце начинает буйно стучать. Кто же там?
Я с опаской толкаю дверь и замираю. В коридоре растерянно копошится какой-то парень, рядом стоит брошенная сумка с вещами.
— Джереми? — удивлённо выпаливаю и осознание выстреливает скоростной пулей в разум. — Джер!
Я бросаюсь к нему стрелой и прыгаю в объятия, повисая на шее брата.
— Привет, сестрёнка, — знакомый голос отдает волнующей вибрацией в грудь. Поверить не могу, что он здесь.
Я отстраняюсь и внимательно смотрю на него. Замечаю на скуле свежие ссадины, глаз чуть припух, губа треснула и разбита.
— Это выглядит страшнее, чем на самом деле, — подаёт голос брат.
Я сочувственно вздыхаю и обхватываю его лицо руками, прижимая к себе.
— Солнышко мое бедное...
— Выпусти меня, Лес, ну хватит уже. Я не ребенок.
Я выпускаю его, улыбаясь. Тянусь, взъерошивая густой ёжик темных волос, мне приходится чуть ли не встать на носочки.
Ну да, он выше меня на целую голову. Так и не скажешь, что младше меня на целых четыре года. А и правда, взрослый уже совсем. Серьезный такой. Отважный камикадзе. Вспомнить хотя бы, как защитил меня от уличных разбойников. Бросился на них голыми руками. Оба заработали шишек, но зато отбились. Я-то знаю, ещё пару лет и девчонки будут толпами за ним бегать.
— Сильно тебя там обижали? — интересуюсь ласково.
В светло-карих глазах вспыхивает вина и странное сожаление, быстро пропадая. Не понимаю, откуда. Наверное, показалось.
— Нормально всё, — нехотя увиливает от моей руки, когда я пытаюсь зарыться пальцами в волосы. — Вовремя подхватились, — пауза. Затем добавляет: — Этот твой.
Я задираю брови вверх.
— Этот мой?
— Ну да, который полицейский бывший. Он выкупил нас у копов.
— Что-что он сделал? — мои брови ползут ещё выше, если это возможно.
— А ты типа не знаешь? — чуть насмешливо говорит. — Он отвалил кучу бабла легавым. А ты говорила, копы не продажные.
Джер тянет недобрую улыбку, у меня же в самом прямом смысле отвисает челюсть. Я пораженно спрашиваю:
— Это он тебе такое сказал?
— Нет конечно, — фыркает брат. — Подслушал случайно, когда увильнул от легавого. Отсюда и фингал заработал.
Я стою, минуты две переваривая услышанное. Помню, как яростно доказывала брату, что полицейские самые честные ребята в мире, а он все равно не верил. Ведь Себастьян и его напарник были именно такими полицейскими...
Раскачиваю головой, прогоняя воспоминания. Поднимаю лицо к брату.
— Ты есть хочешь? — спрашиваю тихо.
Брат отвечает не сразу.
— Хочу, — так же негромко говорит. Приподнимает брови. — А чё, тебя здесь и кормят даже? Прям по-настоящему?
Я смеюсь и хватаю его за руку.
— Пойдем.
И увожу его за собой.
14
Вилка неутомимо стучит по тарелке.
Я сижу за столом, подпирая кулаками подбородок и смотрю, как брат жадно наминает запечённый картофель, параллельно откусывая большими кусками куриную ножку. Рядом на полу небрежно лежит сумка с вещами.
— Вкусно? — я улыбаюсь. Все никак не могу налюбоваться. Поверить тоже. И все же неспроста я вечером к еде не притронулась. Как чуяла — брату нужно оставить.
— Пиздец как, — на одном дыхании выпаливает.
Я хмурюсь и отвешиваю ему сочный подзатыльник.
— Эй! — сразу же возмущается брат с полным ртом, округляя глаза. Даже жевать перестал. — За что?
— За все хорошее и плохое, — монотонно проговариваю и возмущенно выгибаю бровь. — Вы как разговариваете, молодой человек?
Он как-то вдруг будто через силу откусывает и вздыхает. Опускает ножку, замедляя жевание.
— Лес, вот только не надо строить из себя маму, — Джер медленно подводит на меня погрустневший взгляд. — Ты моя сестра и я очень люблю тебя, но её больше нет, а тебе не идёт роль большой мамочки.
Я в шоке округляю глаза, наблюдая, как он возвращается к еде.
— Я... я и не пыталась, — быстро выпаливаю и промаргиваюсь, растерянная подобным ответом. И все же, что не говори, а где-то на глубине сердца что-то ощутимо кольнуло.
— Тебя что, одного пустили? — тут же перевожу тему.
— Ага, как же, — резво отвечает брат, сглотнув еду. — Легавый в наручниках вез, как преступника вшивого. Вышвырнул из машины, притащил за шиворот в дом и уехал. Отсюда, кстати, не так сложно сбежать, я успел прикинуть.
Он быстро дожевывает, я же не отвечаю.
— Чего молчишь?
— Зачем нам сбегать? — тихо подаю голос я. Самой не верится, что говорю это.
Брат стопорится. Прекращает есть.
Поднимает брови.
— В смысле? — спрашивает обалдело. — Разве не так мы всегда делаем?
— Ну... — я мнусь, неуверенно поглядывая на него. Останавливаю взгляд и все же решаюсь сказать: — Может, в этот раз не нужно?
Он смотрит на меня недоверчиво, из-под лоба.
— Ты чего, Лес? Ещё вчера мы были на мушке у самих ФБР, а сегодня нас просто перекупили. Где гарантия, что завтра нас не сдадут в тюрягу? — повисает пауза. — А, я понял, — бросает небрежно. — Все дело в этом твоём. Себастьяне. Или как его там?