— Я бы хотел на Землю и на Телем. И в Космопорт. Там, говорят, есть залы, где собираются по десять тысяч человек и слушают музыку…
— На Земле, я читала, прямо под открытым небом собиралось по полмиллиона человек слушать музыку…
— Полмиллиона человек, — покачал головой Реми. — Не могу представить… Ой, полтретьего уже. Пойду я посплю, а то он в полседьмого прилетит.
Клю вздохнула и вытянулась под одеялом, устраиваясь поудобнее. Реми вскользь провел рукой по ее волосам и выбрался в холл. Сунулся на террасу: сквозь прозрачную стену мигали звезды в разрывах медленно плывущих седых туч, озаренных единственной луной Акаи. Реми поежился от холода и нырнул в свою комнату — под одеяло…
Едва рассвело, Реми уже мерил шагами посадочную площадку. Несколько предыдущих дней были безоблачными, и снег с бетонного покрытия почти сошел, оставив обильные лужи ближе к краям.
Около семи в зените показался «шкафчик» — сизо-стальная торпеда такой же модели, что прилетали в мае и октябре. Реми отошел к краю и, задрав голову, следил за приближением гостя.
Зашлепали по лужам непромокаемые сапожки, и возле Реми возникла Клю в такой же, как у брата, замшевой куртке, алой косынке и джинсах.
— Летит, — сообщил ей Реми.
— Вижу, — отозвалась Клю.
Торпеда была уже совсем низко; минута — и она повисла над площадкой, затем тихо качнулась, лязгнула о бетон и замерла. Люк толчком поднялся, и из чрева торпеды спрыгнул на просохший бетон невысокий, поджарый молодой человек в черном космофлотовском комбинезоне, коротко стриженный, веселый и доброжелательный. Глаза у него были невиданного зеленого цвета, как у академика Ловано на фотографии в комнате Реми.
— Здра-а-асте, — пропел он, протягивая руку.
— Здравствуйте, — смущенно сказал Реми. Ему не часто приходилось наяву видеть незнакомых людей, поэтому он несколько оробел. А вот Клю нисколько не смутилась, когда переселенец элегантно поцеловал ей руку — весело засмеялась и сказала:
— Ой, чудо какое! Так делают, да? Вы нас простите, мы тут дикари. У вас есть багаж? Давайте, мы вам поможем. Пойдем в дом, хорошо? Мама с папой уже встали, завтрак готовят.
Очарованный Дж. Смит засмеялся.
— О, какой у меня багаж! — Он нырнул в люк и вытащил большой космофлотовский рюкзак и белый пластиковый контейнер размером с чемодан. — Вот и все. — Гость захлопнул люк и поспешно отступил от торпеды. Модуль ожил. Нос его приподнялся, стальная сигара оторвалась от бетона и устремилась в небо, а Дж. Смит, улыбаясь, оглядывал младших Мартенов. — Ну, я готов. Честно говоря, помираю с голоду.
Оттаявший Реми оживленно сказал:
— Эта проблема решается в два счета. Давайте, я помогу.
Он наклонился было к белому контейнеру, но Дж. Смит, чуть не подпрыгнув, возопил:
— Тихо-тихо-тихо! Это — осторожнее! Ой! Извините. Это дом-развертка. Он мне стоил бешеных денег, и я все боюсь его раньше времени активировать.
Кончилось тем, что он все же доверил Реми нести свой драгоценный дом, сам взгромоздил на себя гигантский рюкзак, и они втроем зашлепали к станции.
— У вас весна, — возбужденно говорил Дж. Смит, оглядываясь. — Как у вас тут чудесно. Что, тут повсюду такие пейзажи?
— На ближайшую тысячу километров — такие, — ответил Реми. — У нас правда хорошо. Вам понравится.
Дж. Смит искоса глянул на Клю, смутился и опять затараторил:
— Я, честно говоря, не подозревал, куда лечу. Я выбрал этот мир наугад, специально не глядя, и не подозревал, что у вас тут так здорово. Просто замечательно.
Они поднялись на крыльцо и вошли на террасу, где рука об руку ждали гостя Моник и Александр.
— Здравствуйте, — просто сказал Мартен-старший, пожимая руку Дж. Смиту и помогая снять рюкзак. — Я Александр Мартен, это моя жена Моник.
— А мы забыли представиться, — сказал Реми. — Я Реми Мартен, а это моя сестра Клю.
— А-хха-а, — протянул гость. — А меня зовут Йонас Лорд.
Лица Александра и Реми моментально вытянулись.
— Я не хотел в эфире называть свое имя, — сказал Йонас Лорд. — Я здесь не совсем по своей воле.
Александр вздохнул.
— Ну и ладно. Расскажете нам, что захотите, ладно, Йонас?
— Йон. Просто — Йон.
— Хорошо, Йон. А я тогда — Алекс. Идемте завтракать.
За столом Йонас Лорд был необычайно любезен, жизнерадостен и говорлив, и Мартены с удовольствием его слушали. Он рассказал им свою историю — весьма весело, и Мартены смеялись его шуточкам от души — рассказчик он был необычайный. Впрочем, про себя они заметили, что в самой истории ничего особенно забавного не было.