Вилли Вонка откидывается назад, падая верхней половиной тела на кровать, оставляя свою избранницу без объятий и игнорируя её возмущение. Голова, кажется, опухает от всего, что творится, и становится невыносимо тяжёлой. Когда всё так поменялось? В какой момент он впустил в свою жизнь всё это?
Борегард нависает над ним, как сова над мышью, готовясь схватить. В её глазах холодный, но обжигающий блеск.
— Всё у тебя сводится к сексу, Виолетта. — подводит итог шоколатье, недовольно хмуря брови и взглядом говоря девушке отстать. — О чем ни говори, в какой атмосфере ни сиди, ты все равно в итоге лезешь или к моим гениталиям, или к отверстию. Самой не надоело? Я уже от тебя сильно устал.
— Аккуратнее, мистер Вонка. — всякая игривость на несколько секунд исчезает с лица девушки, полностью меняя оттенок её мимики. Борегард покидает кровать, холодным взглядом обведя мужчину, и подходит к большому окну. На улицах никого. Да и незачем им там быть ночью, ещё и в такую сильную грозу. — Вы сейчас рискуете сильно меня обидеть.
— Не дай, боже, мне обидеть Виолетту. — говорит Вилли, насмешливо складывая руки в умоляющий жест. Он наблюдает за чемпионкой, не отрывая лица от подушки. Слишком устал, у него нет сил даже подняться. Дикая слабость, которой не было на протяжение многих-многих лет, и вот она ни с того, ни с сего появилась и не даёт кондитеру нормально жить. Глаза закрываются, но очередной раскат грома не даёт уснуть. Главный орган под грудной клеткой в необъяснимом страхе сжимается и словно останавливается на то мгновение, пока сверкает молния. Может быть, даже к лучшему то, что Борегард сейчас с ним. Она хотя бы отвлекает. — Ты красавица. Прости. Я люблю тебя, Виолетта.
Эти три предложения Вонка повторяет каждый день, слово в слово, как будто утреннюю молитву. И только после них девушка чуть расслабляется и рельефы её напряжённой спины под тканью спальной кофточки слегка меняются.
— Сегодня в городе такая шумиха, — Виолетта отворачивается от окна и пейзажа за ним, всё равно ничего там интересного нет. Она медленным шагами идёт по мягкому ковровому покрытию, демонстрируя всю свою женскую сексуальность. — Умер какой-то стоматолог. Я хотела подойти, хоть фамилию узнать, но решила не лезть в это болото и не портить себе настроение. На его похороны столько народу собралось…
— Я знаю. — как-то резко прерывает блондинку Вильям, на мгновение сильно меняясь в лице, но после этого коротко вздыхает и чуть приподнимается на кровати. Его взгляд хаотично метается по комнате из стороны в сторону, пытаясь отыскать, за что бы зацепиться. Но взгляд такое не находит, и в итоге медленно опускается на пол.
— Ты знал его, Вилли? Ты был там? — осторожно спрашивает Борегард, подбираясь чуть ближе и всматриваясь в лицо шоколадного магната. Удивительно, как по-разному оно может выглядеть при разном освещении.
— Нет. — уже более мягко отвечает Вонка, хоть перед этим он долго молчал. Наверное, слишком долго. Так долго, что его ложь вскрылась за пару секунд. А ведь Виолетта это на дух не переносит. Она нахмурилась сильнее, но не стала ничего говорить.
— Мне очень не нравится, что ты пытаешься что-то от меня утаить, Вилли Вонка. — девушка убирает светлые волосы за уши и не сводит с него глаз. — Не вздумай снова провоцировать меня враньём. Мог бы просто сказать, что не хочешь со мной об этом говорить.
Кондитер грустно усмехается, пытаясь сесть на кровати и держать голову ровно. Как будто он действительно мог бы…
— Ты слишком вспыльчивая, чтобы я мог такое сказать. А у меня всё ещё щека болит. — Вонка прикрывает глаза, но даже сквозь опущенные веки виден свет от молний, когда они уже вполне ожидаемо сверкают за окном. Кожа на лице уже не так сильно горит, как в минуты сразу после пощёчины, несколько часов назад, но неуютная боль всё ещё даёт о себе знать. Да и вообще если Вильям встанет перед зеркалом и разденется, ему будет удобнее рассмотреть и другие следы сильной и крепкой любви Виолетты. Примерно это он и проделывает, когда остаётся один на один со своим телом, и его не видит избранница. Сине-фиолетовые пятна есть на шее, и на плечах, и на животе. И чёрт тут различишь: где засосы, а где синяки. Болит почти одинаково. Зато рассечёная кольцом губа почти зажила. И больше не придётся отвечать на иногда некорректные вопросы работников, хотя они почти перестали их задавать.
— Снова ты всё портишь. — говорит Виолетта, сильно сжимая пальцы. Снова у них плохо получается. А она так устала стараться построить этот идеальный образ отношений. — И снова ты пытаешься поломать то, что я так долго строю. Но зато я знаю, как всё поправить.
Борегард подсаживается сзади к мирно сидящему на кровати фабриканту и опускает лицо ближе к его плечу. Аккуратно девушка оттягивает ткань его рубашки и выдыхает горячий воздух, который слегка обжигает кожу. Губы не заставляют долго себя ждать, они прикасаются к плечу и целуют в те уже истерзанные места, где становится больно.
И начинай с начала. Всё по-новой. Опять этот замкнутый круг. Вильям опускает голову, сжимая пальцами ткань постельного белья. Что ж, пришло время снова терпеть. За последний месяц отношений с Виолеттой он это делать научился. Но сегодня почему-то особенно тяжело. Глаза начинает жутко щипать от мысли, что никуда он больше от этого не денется. Те поцелуи, которыми девушка сейчас покрывает плечи, на самом деле больнее любых ударов. Но ведь сам согласился начать такое. Знал, на что идёт. Молчи теперь. Сказать что-то не выйдет. Некому. Да и что сказать? Это даже звучит глупо и стыдно. Ты старше неё в два раза. Да и как такая прелестная девушка может быть… Молчи.
Вонка молчит, чувствуя, как сильные руки обхватывают его шею. Виолетта ужасно настойчива. И сразу же становится ясно, чего она хочет. Слишком уж сильно она вцепилась в его тело, упорно расцеловывая и прижимаясь грудью к спине нижнего.
«Потерпи. — мысленно повторяет себе кондитер, зажмуриваясь и всячески пытаясь выгнать из своей головы некоторые очень старые воспоминания. Но эта сцена словно выкромсана из прошлого металлическим ножницами и вклеена в настоящее. Такие же настойчивые ласки. Такие же женские руки. И почти такой же удушающий аромат. — Вот чёрт. Лучше бы не вспоминал.»
— Отпусти, — хрипя, просит сладкий магнат, пытаясь выбраться из крепких объятий девушки. Но сил на это не хватает, они будто в наказание покинули тело. Вилли говорит размеренно, но дышать начинает неровно. — Мне душно. Пусти.
— Нет. Ты сам просил закрыть окна, когда началась гроза. Так что нет. — Девушка ещё сильнее сдавливает в объятиях, очевидно, не понимая, как отчаянно надеется на спасение кондитер. Меж тем его всего трясёт. И если внешне он более-менее сдерживается, то где-то глубоко внутри его накрыла сильнейшая волна паники. И это состояние медленно начинает проявляться внешне. Виолетта понимает, что что-то не так. Виолетта чувствует эту дрожь. Виолетта видит, что возлюбленный вот-вот может сорваться на эмоции. И ей это так нравится. — В чём дело, мистер Вонка? Вы, кажется, не в себе.
— Уйди. — одними губами говорит кондитер, ощущая, как его собственные ладони холодеют. Он сильно зажмуривает глаза, пытаясь избавиться от навязчивого образа в голове. Но, вот чёрт, он не только внутри мыслей, но и здесь, в этой комнате. — Пожалуйста.
— Чего? — Борегард шире раскрывает глаза, но её брови опускаются ниже. Она подносит своё лицо очень близко к щеке кондитера. Шепчет он невнятно, поэтому и расслышать тяжело. Но посыл чемпионка поняла с первых звуков. — Повтори-ка, что ты сказал?
— Ты становишься слишком сильно на неё похожей. — Вонка опускает голову ещё ниже, словно не может больше её держать. Как будто все мысли превратились в каменные пластины, и голова стала чудовищно тяжёлой.
— На кого? Твои слова похожи на бред сумасшедшего. Но ты не это сказал! — Виолетта начинает злиться. Всё её внутреннее существо быстро закипает. Она вспыхивает, как маленький огонёк, коснувшийся лужи бензина, превращаясь в настоящий пожар. И с каждым днём время разгорания всё уменьшается. — Повтори. Что. Ты. Сказал.