Виолетта не по-доброму улыбается. Кажется, её глаза никогда не были так широко раскрыты. Но Вонка всё же останавливается, не доходя до комнаты пару метров. Он прислоняется рукой к стене и опускает голову, волосы беспокойно касаются плеч. Борегард подходит не спеша, гордо, как львица на охоте. Она ранила жертву и знает, что ей не сбежать. Спешить больше не куда. Но как-то странно он дрожит.
— Борегард. Ты совсем прогнила, ты знаешь?
— Закрой свой рот по-хорошему. Заткнись.
— Как же ты меня затрахала, Борегард.
К лицу девушки приливает кровь. Кажется, никогда в своей жизни она не чувствовала такого желания кого-то избить. Кого-то, кто не сможет ударить в ответ или даже противостоять этому. Но как только Виолетта твёрдой рукой берёт мастера за подбородок и поворачивает его лицо к себе, желание резко испаряется. Руки похолодели. Девушка испуганно отступает на шаг. Во рту всё онемело.
— Вонка?
По болезненно-белому лицу фабриканта от носа спускается несколько тонких дорожек крови. Тёмно-красное вещество стекает по губам и подбородку, окрашивая их в винный цвет. Кровь появляется в глазах, заполняя белую их часть своим оттенком. Вонка неодновременно моргает, хаотично выискивая взглядом что-то, но в какую-то секунду зрачки резко сужаются, пугая этим чемпионку. Он бледнеет ещё сильнее, лицо становится совсем бесцветным.
— Вилли… прости меня. Пожалуйста. Я сейчас помогу тебе. — Борегард начинает плакать и дрожащими руками касается руки кондитера. Она не знает, что нужно сделать. И ей от этого страшно. Девушка пытается взять его под руку или за талию, чтобы отвести туда, где она найдёт помощь. Но вдруг становится невыносимо тяжело. Вонка больше не держится на ногах и быстро опускается на пол, параллельно закрывая налившиеся кровью глаза.
— Боже мой! — Виолетта зажимает себе рот ладонями, смахивая ресницами слёзы.
В этом нет её вины. Она ничего плохого не сделала. Она не могла довести его. Это случайность. Она не виновата. Она не хотела. Она же любит его. Это всего лишь несчастный случай. Ничего страшного. Сейчас она позовёт на помощь и всё будет хорошо. Это. Не. Она. Виновата. Никто не виноват.
***
Ей тоже было неуютно здесь, как и большинству людей. Многие дети и взрослые испытывают волнение, находясь в больнице, но в тот день это было особенно неприятно. Пусть Борегард никогда не чувствовала особо мучительного страха перед взрослыми в белых халатах, как это иногда бывает, но теперь и они слегка пугали. А, возможно, дело даже не в докторах, шастающих по коридорам. Быть может, это всё из-за стен. Они слишком сильно давят, заставляя чувствовать себя хуже.
Виолетта сидела на вполне удобном стуле, но ощущение было другим: словно на иголках. Она ёрзала, пытаясь наладить и выровнять своё дыхание, и никак не могла найти применение своим рукам. Девушка заламывала пальцы и изучала глазами стены больничной палаты, ведь больше ей делать было нечего. К этому времени чемпионка уже переругалась с несколькими сотрудниками лечебницы, сломив их своим напором и выбив в итоге для себя право находиться здесь, а не ждать на фабрике или где-то ещё. Она должна быть рядом, когда он очнётся. Должна быть первой, кого он увидит.
Вилли Вонка выглядит ужасно. Ему совершенно не идёт больничная одежда нежно-голубого цвета. Быть может, так кажется просто потому, что Виолетта привыкла видеть его в бархатных костюмах и с идеальным внешним видом. Тот, кого девушка видит перед собой сейчас, слишком сильно отличается от того Вонки, которого она так обожает. В этот день он был слишком бледен. Каждый раз казалось: куда ещё бледнее? Но нет, всё же есть куда. Сейчас, кажется, цвет его лица достиг предела. Совсем белоснежный и в некоторых местах даже прозрачный. Волосы разбросаны по белой подушке. Он выглядит уставшим, намного более слабым, чем когда-либо. Вырез на рубашке предательски демонстрирует синяки на шее и ключицах. В сочетании с иглой в вене, от которой к капельнице тянется тонкая трубочка, Вилли Вонка своим видом заставляет сердечные мышцы сокращаться ещё болезненнее. Страшно на него смотреть. Стыдно.
Виолетта нервно выдыхает и чувствует, как сильно дрожит. Что он скажет, когда проснётся? Есть ли шансы, что он просто не вспомнит вчерашнее? Нелегко признаться, но Борегард готова просить об этом всех богов. Так было бы легче им обоим. Девушка трясущимися руками убирает спутанные пряди своих волос за уши. Она сама выглядит ненамного лучше любимого. Тоже бледна, тоже потеряна, растрёпана. И тоже без сил.
Виолетта медленно поднимает свой взгляд с пола и кладёт его на лицо Вильяма. Очень тяжело заставить себя смотреть на него. Внутри организма, где-то в самой глубине, лёгкие разъедает ядовитое чувство вины. Борегард изо всех сил старалась от него избавиться, но как же? Голос совести в голове не даёт спокойно всё обдумать и переубедить себя. Девушка зажмуривает глаза, надеясь проснуться от плохого сна. Ну же, проснись.
— Будь сильнее, Виолетта. — говорит сама себе чемпионка, сильно сжимая ладони и снова потеряв точку, где задерживала взгляд. Необъяснимая паника, откуда она? Борегард медленно выдыхает, вслушиваясь в звуки за дверью палаты. — Всё будет хорошо.
Блондинка изучает безэмоциональное лицо кондитера. Он дышит так спокойно, так размеренно. Но что будет, когда он… О, боже. Страшно признать, но её действительно посещают мысли, что лучше бы он не просыпался какое-то время. Прочь такие мысли, прочь. Они лишь мешают собраться. Всё равно неизбежное наступит.
Обдумывая это, Виолетта медленно прикрыла глаза, а когда снова открыла их, заметила. Веки фабриканта были наполовину подняты. Уставший взгляд был направлен в стену, к которой была прислонена больничная кровать. Он не моргал. Не понимал. Не видел. Просто смотрел в белую поверхность стены. А внутри Борегард всё сильнее похолодело. Она замерла, не в силах даже губы разжать, словно Вилли мог бы не заметить её, будь она тихой и неподвижной.
Так прошли две минуты. Бесконечные две минуты. Девушка не вытерпела, сделала пару шагов к нему и кончиками пальцев коснулась его руки. Затем совсем не сильно сжала, но так, что Вонка почувствовал её дрожь.
— Убери. Руку. — хрипло произнёс кондитер, всё ещё не поворачивая головы. Этот голос держал в себе столько боли и страха, что стал совсем не похожим на тот, что был у доброго и милого Вилли Вонки, каким он хотел казаться. Виолетта просьбу не исполнила, взяв кисть мастера в свою руку и сев на краешек его постели.
— Всё нормально. Всё будет хорошо. — Виолетта лжёт, хотя сама так не может это терпеть. Но ей в тот момент просто необходимо было это сказать. Ага, как будто он послушает. Но она хотя бы на это надеется.
Вонка наконец отворачивает голову от пустой стены и осматривает комнату, в которой находится. Его глаза медленно расширяются, но ресницы снова неподвижны. Он проводит взглядом по стенам, по мебели, пытается взглянуть на себя. Он замечает иглу в своей руке, через которую что-то капает в кровь. Он вздрагивает, беспомощно смотрит на Виолетту.
— Мне так страшно, Борегард. Почему я здесь? — слова невнятные, дрожат. Вонка замирает, не в силах поверить в то, что с ним происходит. Взгляд безумно метается по комнате, пугая кондитера ещё больше с каждой секундой. За дверью раздаются голоса врачей, из-за этого Вильям замирает, стараясь не шуметь, словно так его здесь не найдут.
— Успокойся. Всё нормально. Сейчас я позову кого-нибудь и…
— Нет, Борегард! НЕТ! — кондитер хватается за волосы и давится застрявшими в горле словами. Он зажимает себе рот рукой, резко садясь на кровати, но быстро теряет силы.
— Вильям. Быстро успокойся.
— Пожалуйста, закройся! — Вонка резко убирает руки от лица и начинает пристально смотреть на наследницу. Ему до одури плохо. Истерика бьёт ключём, пока только внутри, но это ненадолго. Он хаотично смотрит то на дверь, то на девушку. В глазах чего только не намешено. Страх. Ненависть. Растерянность. Беззащитность. Все эти чувства имеют свои цвета. Все эти цвета смешиваются, как краски, и в итоге становятся темно-серой массой, рвотным рефлексом изгоняющейся из организма, — Как же я устал от тебя! Как ты меня затрахала! Это ты во всём виновата! Это из-за тебя я здесь! — надрываясь, Вонка обводит комнату рукой, которую сводит судорогой. Такие же ощущения по всему телу.