Виолетта чувствует себя странно: никогда ещё он не был таким безвольным и таким послушным. Неужели эти перемены настали из-за маленькой пощёчины? Грудная клетка магната неровно поднимается и опускается под руками Борегард. Она смотрит на эту картину и начинает слегка улыбаться. По всему телу разливается тёплое ощущение: она принимает власть, принимает способность контролировать, принимает решение исполнить свои маленькие прихоти. Лицо девушки опускается ниже, прямо к лицу Вильяма. Так волнительно понимать, что он в сознании, что он всё видит и чувствует, что он молчит и не возражает, хотя явно всего этого не хочет.
Виолетта прижимается пухлыми губами ко рту кондитера намного нежнее, чем в предыдущий раз, и закрывает глаза. Она растворяется в приторном вкусе, потому что может почувствовать его целиком и полностью, и никто у неё его не отберёт. И всё же, из-за чего такие изменения? Не сейчас об этом думать. Его губы тёплые, но безвольные и слабые. Он ничего не делает, просто поддаётся, пассивирует. Виолетта не отказывает себе в удовольствии подержать голову мужчины руками, касаясь ладонями болезненно-светлой кожи на щеках. Так приятно тереться носом во время пецелуя о его лицо. Это помогает чувствовать тепло живого человека. Вонка дышит через нос, чтобы полностью отдать свой рот верхней. Наигравшись с губами, Виолетта заставляет его приоткрыть их, чтобы потом она могла впустить в его ротовую полость свой язык. Во рту влажно и тепло, девушка начинает пьянеть из-за ароматов и вкусов. Теперь она опускает голову ещё ниже, опираясь на предплечья возле головы Вильяма. Его глаза полуприкрыты, он кажется сонным и слабым. Это расслабляет Виолетту. Она уже не хочет отыметь его в рот, но язык не вынимает. Она пытается играть с языком Вонки, касаясь его, ныряя под него, проходя по зубам и внутренней стороне щеки, но он никак не отвечает. Его право. Так он хотя бы не мешает.
Очень быстро французский поцелуй наскучил Борегард. Она, кажется, уже изучила рот своего нижнего вдоль и поперёк, и теперь хочет чего-то острого. Для этого нужно как-то оживить Вонку. Девушка с силой кусает его губы, на что добивается ответной реакции. Мужчина сдавленно стонет и даже предпринимает какую-то слабенькую попытку отстраниться. Этого достаточно, чтобы Виолетта с новыми чувствами взялась за него, чтобы она снова поняла, что он по-прежнему живой и настоящий.
Девушка отдаляется на пару сантиметров и смотрит на Вильяма. Его лицо выражает лишь тревожное ожидание: что она будет делать дальше?
— Если ты думаешь, что я хочу потрахать тебя, то ты не прав. Сегодня этого не будет. — Виолетта говорит шёпотом, склоняясь над ухом фабриканта. Сразу после этого она убирает пряди волос и целует в боковую сторону головы. — Боже, сколько лет я живу с тобой, и только сейчас узнаю, насколько ты вкусный.
Поцелуи сыпятся на скулы, на подбородок, на волосы, на уши, а губы девушки тем временем опускаются чуть ниже, к шее фабриканта. Она задерживается рядом с этим чувствительным местом и перед тем, как примкнуть к коже, обжигает её горячим дыханием.
— Не надо, пожалуйста… Не трогай там. — Он наконец-таки подал голос. Голос севший и слегка охрипший. С каждой минутой кондитер всё сильнее зажимается. Он делает неловкое движение головой, словно пытается спрятать шею от требовательных губ Виолетты.
— М… Ты снова начал говорить. А я думала, всё, бойкот. — Виолетта говорит шёпотом, очень близко к уху Вильяма, так, что по его спине пробегает неприятный холодок. Девушка не по-доброму усмехается, сильной рукой берёт его за подбородок и отворачивает голову мужчины, освобождая больше места для своего рта.
Вонка сглатывает и смотрит в стену, не в силах повернуться. Шея под серебристым светом луны кажется ещё более эстетичной, более желанной и манящей. Сквозь её прозрачную кожу просматриваются синие венки, которые сейчас отчего-то стали видны отчётливее. Виолетта подумывает нежно коснуться этого девственного места тёплыми губами, поцеловать и потереться носиком, но это идёт вразрез с её изначальными целями.
«Не стоит его жалеть.» — Раздаётся в голове голос стальных желаний. Борегард прислушивается. Борегард соглашается. Она чувствует, как внутри вскипает всё то, что ощущалось где-то на дне души, и теперь рвётся наружу. Подержав тревожное для мастера ожидание ещё немного, девушка слегка царапает кожу на его щеке ногтем большого пальца той руки, которой держит голову. А губы не остановить. Виолетта резким движением, как мифическое животное, впивается ртом в подрагивающую шею и с силой прикусывает зубами, задавшись целью оставить на белой коже яркие красно-фиолетовые пятна.
— А… Х… Мхм… — Вильям дёргается и пытается вывернуть шею так, чтобы перетерпеть болезненное ощущение. Но рука Виолетты всё ещё мёртвой хваткой держит его под подбородком, не давая двигать головой и слегка мешая дышать. На секунду Борегард показалось, что она целует робкую девственницу из школы, а не известнейшего шоколадного магната. Он сильно зажмурился и до боли в дёснах сжал зубы, пропуская через них свои звуки. Они не похожи на те стоны, что выходили из него во время анального секса. В тех была сладость, был кайф. — Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Хватит. Хватит.
Вонка скулит, как дворняга на улице. Его бьёт дрожь. Он всё ещё пытается упираться руками в плечи Виолетты. Слушая всё это, девушка сходит с ума. В её голове творится дикий кошмар, но красивый, на редкость счастливый кошмар. Мысли застревают в ощущениях, как в липкой жвачке, девушка перестаёт рассуждать. Просто делает так, как чувствует. Просто посасывает кожу на ключицах и сжимает её зубами, вызывая покраснения. Она не может остановиться отчасти потому, что слышит новые звуки. Она давно уже привыкла к стонами наслаждения Вонки. Привыкла к звукам подступающего оргазма, к звукам его плато. Но вот эти она слышит впервые. Это боль, это страх, это беззащитность. Что, на самом-то деле, странно. Вильяму стоит приложить совсем небольшие усилия, чтобы сбросить с себя блондинку. Но вместо того, чтобы избавить свою шею от страданий, он терпит и почти не движется. Однако дыхание потеряло свой ритм. Грудная клетка поднимается и опускается совсем не однородно.
— Больно. Мне больно. — Стонет кондитер, то открывая, то закрывая глаза. Он смотрит куда-то в потолок и считает минуты. Когда уже закончится эта ночь? — Пожалуйста, давай закончим это.
— Прекрати. — Холодно заявляет Виолетта, наконец-таки оторвавшись от шеи своего нижнего. Тот сразу же аккуратно прикасается своими пальцами к нежному месту, которое так долго терроризировала Виолетта. Девушка пресекает эту попытку, грубо убирая руку Вильяма, тихо смеётся и проводит острым кончиком языка дорожку от ключицы к уху. После этого снова нежно целует в дрожащие губы. — Тебе понравится, если ты расслабишься. Почему ты в любое время готов принять член в задний проход, но от безобидных поцелуев тебе так больно?
— Не знаю. — Вонка отвечает тихо, несмелым голосом, как будто ему тяжело говорить. Виолетта давит на него своим спортивным телом, и это заставляет его чувствовать слабость. Вилли снова отворачивает голову от страпонессы. — Пожалуйста, я не могу больше.
— Не можешь? Я настолько противна тебе? — Слова Борегард начинают пропитываться раздражением и злостью. Его слова бесят. Его безразличие бесит. Его слабость бесит. Девушка поднимается и садится в позу наездницы, ещё сильнее вжимая его в кровать. — В тебе, правда, нет ни капли любви ко мне? Да к чёрту, ни грамма симпатии? У тебя ни разу не вставал на меня, так? Но почему? Почему я не могу перестать думать о тебе, почему ты мне нравишься, а я тебе нет? Неужели я не настолько красива, как ты? Не так сексуальна? Что не так? Почему тебе не нравится?
За время своих слов Виолетта вплетала пальцы в волосы Вилли Вонки, грубо сжимая их. Она уже с силой притянула его к себе за плечи, и со стороны это выглядит как объятие. Крепкое, жестокое, болезненное объятие. Она прижимается внутренними частями бёдер к его ногам, трётся промежностью о его пах, прикасается грудью к его ключицам, но эффекта не получает.