- Могу поспорить, что это сделал не хозяин дома. А вот и клавиши! - она показала глубокую тарелку с важными для музыкального инструмента деталями.
- А к рукам неизвестных, получается, прикрутили зефирки?
Девушка хихикнула и закрыла крышку. Ну их, эти секреты дома. Уилтон представил, как ужаснётся хозяин после возвращения. Что только не заведётся в тёплом и родном гнёздышке, если забывать о нём время от времени.
Парень отвлёкся всего на секунду, и когда вновь повернулся к знакомой, в комнате кое-что изменилось. Волосы на затылке встали дыбом.
- М-м… Ты только не волнуйся, - предупредил четвёртый сын, и Шушум тут же сделалась испуганной. - А если не шевелиться, она же примет тебя за мебель, да?
Девушка обернулась и уставилась на дверь, стоявшую просто так, прямо посреди комнаты. Дверь тут же отворилась, и чёрное пространство внутри придвинулось. Она натурально заглотила уроженку Тамтоже и захлопнулась. Уилтон спрятался за фортепиано, предлагая двери поиграть с ним в догонялки, но та осталась неподвижной. А когда парень моргнул, то вообще исчезла. Он позвал Шушум, которая, само собой, не ответила, и запоздало вспомнил о выбрасываемом дверью топорике.
В этот раз сюрприз был другим. Довольно тяжёлая люстрочка огрела его по голове, и у парня подкосились ноги. Голову пронзила боль, а в ушах загудело. Это разбившаяся люстра наделала столько шума, или из-за удара Уилтону кажется, что его оглушил бы и писк мыши?
К звукам умиравшей люстры примешались чистые ноты фортепиано. Уилтон потёр макушку и повернулся на звук. Возле инструмента стоял мужчина в полосатом смокинге. Его лысая голова блестела на солнце, а подбородок покрывала белая щетина, как иглы кактуса. Не то прищуренные, не то просто маленькие глазки раскраснелись, и ловить на себе этот буравящий взгляд было неприятно. Одежда господина покрылась пятнами и помялась, выглядела как будто… жёванной. Парень вспомнил недавние впечатления от кресел, и подумал, что лишь такой непривлекательный и неопрятный человек и мог довести мебель до столь плачевного состояния.
- Вы не Уильям Фростр, - четвёртый сын, наконец, вспомнил полное имя хозяина дома.
- Наблюдательный, - ядовито изрёк мужчина, и голос его оказался таким же неприятным, как и сам он.
Другое имя Уилтон уже забыл и теперь корил свою избирательную память. Музыкант закашлялся, и на пальцы-клавиши полилась обильная слюна. Парень ожидал, что и она будет иметь какой-нибудь отвратительный цвет или запах, но в этот раз обошлось.
Мужчина с силой ударил по клавишам, и пол под ногами зашатался. Волшебник, не иначе! Дрожь унялась, а пакостное настроение господина нет. Уилтон как раз вспомнил, что Шушум называла его “Мидгишом”, когда музыкант извлёк из внутреннего кармана предмет и с силой зашвырнул его в парня. В плечо четвёртого сына каким-то чудом воткнулась… вилка! Боль пришла уже после изумления.
- Вон из моего дома! - пророкотал Мидгиш, и Уилтон попятился. И заметил торчавший из кармана господина ключ. Вернее, Ключ. Значит, перед ним и в самом деле стоит вор. Уилтон помахал ручкой страху и поприветствовал стремление. Хотя в действительно он даже не думал, что и зачем делает. Ему захотелось вернуть Ключ Шушум, и всё тут.
Четвёртый сын с шипением выдернул вилку и бросил её под ноги мужчине. Тот с презрением проследил за её движением, а затем зашёлся таким сильным кашлем, что согнулся почти пополам. Воды натекло много. Слюна попала даже на пол, образовав лужи. Тело господина при этом сотрясалось от неудержимого приступа, и Уилтон посчитал этот момент удачным. Он рванул к Мидгишу, чтобы выхватить Ключ, но поскользнулся и едва не впечатался в крышку фортепиано.
Мужчина выкашлял облезлую и мокрую псину, уже рычавшую в миг своего первого вдоха. Парень выпучил глаза на волосатую тварь, а та впилась зубами в лодыжку Мидгиша. Он с ненавистью пнул её и воткнул в худощавую спину собаки вилку, лежавшую как раз возле его ступни. Это зрелище настолько приковало внимание Уилтона, что он забыл про Ключ. А затем господин выкашлял ещё одну псину и подтолкнул её к парню. Зверина была точной копией предыдущей, издохшей от удара вилкой. Наверное, их немощные тела не могли выдержать даже слабых увечий. Агрессивная тварь поскакала к жертве, и четвёртый сын в очередной раз попятился, стараясь увернуться от клыков. Тварь всё же ухватилась за штанину и неожиданно крепко приросла к ним. Стряхнуть её никак не получалось. А Мидгиш родил на свет уже третью тварь, и та тоже предпочла накинуться на Уилтона. Она подпрыгивала и пыталась вгрызться ему в руку.
Отлично, его загрызёт уродливое подобие пуделей. Хотя эта дрянь скорее походила на крыс с ободранными мордами, чем на собак. Парень закрутился на месте, стряхивая псину с ноги и не давай другой достать до рукавов. Слюней стало больше. Ими пропиталась одежда Уилтона, но не это было самым страшным. Если твари бешеные, то не удивительно, что господин выглядел таким злобным и болезненным. Наверняка, он уже подхватил собачье бешенство, а теперь очередь за парнем. Вон, как Мидгиш стоит и смеётся.
Нет, какое к чёрту бешенство? Уилтон понял, что от страха у него путаются мысли. Люди не выкашливают собак, и те не получаются тощими огрызками реальных животных. Эта метафора понравилась парню, и он ухватился за неё с той же силой, что и тварь за его штанину. Вторая как раз повисла на локте, повалив вскрикнувшую жертву на пол. Уилтон закрыл лицо и шею руками.
И тут одна из псин отстала от него и погналась… за котом! Господин Реггельд был всё ещё тут! Натиск ослаб, и Уилтон сделал отчаянную попытку сбросить с себя отощавшее недоразумение. Он схватил псину по бокам (парень мог бы поклясться, что его пальцы касались друг друга - настолько худой была эта тварь!) и кинул тушку на пол. Как и в случае с вилкой, такого простого приёма было достаточно, чтобы убить её.
Мидгиш оборвал смех. Он лежал в луже слюны, ослабленный приступом. Когда четвёртый сын освободился, господин встревожено заёрзал на месте.
- Прекратите! - воскликнул Уилтон с укоризной. - Мы с вами не враги! Я даже не сказал вам, зачем здесь, а вы уже накинулись на меня!
Парень погладил болевшее плечо. Кровь уже не текла, но приятного в четырёх дырках мало. Теперь он понимал, почему Шушум не собиралась договариваться с Мидгишом. Он был настоящим сумасшедшим и никого не слушал! Даже теперь, когда в комнате наконец-то стало спокойно.
Только ненадолго. В окно влетел камень, прибавив к осколкам люстры ещё и оконные стекляшки. К камню была привязана записка, кричавшая красными буквами, что её нужно срочно прочитать. Уилтон обалдел от плотности странностей за этот день, а вот Мидгиш будто и вовсе не удивился. Привык уже к чудачествам.
Пока господин беспомощно барахтался в собственной слюне и извлекал из горла застрявшую шерсть, парень подобрал камень и сорвал записку. Он надеялся, что это послание от Шушум, сумевшей выбраться из глотки двери.
Оно было не от неё. Письмо ехидненько сообщало, что его автор в курсе страшной тайны хозяина дома. Того самого, что уехал по делам и сном не видел, какое безумие происходит в его владении. Уилтон прочитал о внебрачном ребёнке от актрисульки, и шантажист требовал с господина Фростра крупную сумму денег за молчание.
- Что?! - вслух обронил парень. - Почему в окно? Почему с камнем?
И почему на второй этаж? Неужели ненормальный Мидгиш притягивал к себе, как магнитом, все самые сумасшедшие события этого мира? Что дальше? Дерево свалится прямо на крышу, пробив её до этой комнаты? Тамтоже какое-то!
Тут четвёртого сына осенило.
И Шушум, и этот господин не выглядели шокированными, когда происходило что-то из ряда вон выходящее. Для Уилтона, по крайней мере, из ряда вон выходящее. Они всегда жили с уверенностью, что семьдесят процентов (цифру парень взял наугад, не уверенный, насколько он прав) представляемого обязательно сбывалось. А значит, будь тут Шушум, она бы сказала, что и дерево, скорее всего, упадёт, и хозяин дома внезапно вернётся, и дверь выплюнет проглоченного ранее почтальона… И они бы смирились с этим заранее, эти странные уроженцы страны-под-боком.