– Так, что ваши говорят? Согласны?
– Слушай, в целом – да. Считай, все идет по плану. Всем до чертиков надоела стерильность бытия. Каждый хочет почувствовать себя хоть небольшим, но богом. А у нас это невозможно, как ты понимаешь. Мы все равны, практически. Так что да, мне удалось убедить большинство, что земля – это единственное место, где они смогут почувствовать свою силу. Так сказать: познают все радости своего уникального происхождения.
– И никого не смутила смертность?
– Смотря, как это преподнести. Уж ты-то должен понимать, дорогой братец.
Раздался короткий смешок.
– Не знай я Змия лично, Гавриил, у меня закрались бы определенные сомнения в твоем происхождении.
– Ой, да иди ты! Мне стоило только заикнуться о своем предложении, так у большей половины глаза загорелись.
– Ну хорошо, хорошо. А что думаешь, вдруг Отец объявится?
– И? Что он сделает? Переубедит?
Говорящий фыркнул пренебрежительно.
– Он вообще, по-моему, под конец разучился связно разговаривать. Если только запугать, но нас уже слишком много. У него рука не поднимется. Времена Содома и Гоморры давно прошли. Размяк.
Судя по звуку шагов, они встали прямо напротив его убежища. Он крепко зажмурился, все-же надеясь, что эта галлюцинация оставит его в покое.
– Так, а как землю делить будем?
– Как, как – по экватору! – хохотнул ответивший и продолжил. – Ты, главное, бесов своих в узде держи, чтобы понимали, где чье.
– За это не переживай. У меня почти военная дисциплина. Всадников будешь звать?
– Конечно! Не Апокалипсис, но пускай порезвятся, отведут душу. Людей на всех хватит.
– Согласен. Когда начнем?
– Дай мне еще дней пять. Михаил с Азриэлем пока ломаются, но это не проблема. Это я решу.
– Хорошо. Давай, с запасом, возьмем неделю и начнем Исход.
– Отлично, жди Медного зова.
Лязгнули прощальные объятия.
– Передавай Лилит привет.
– Спасибо! Давай, брат, скоро увидимся.
Через секунду снова раздался тот резкий и неприятный звук. И опять запах озона защекотал ноздри. Следом за ним что-то ухнуло, взметнув накрывавшие его тряпки.
Он немного полежал в своем укрытии, потом еще чуть-чуть и, наконец-то, решился высунуть голову. Вокруг никого не было.
Может, все-таки, показалось? Старик вылез целиком. Озираясь, подошел туда, где стояли говорившие. На растрескавшейся мостовой виднелись свежие подпалины. Две, еле заметные, цепочки остроугольных следов уходили вглубь переулка и возвращались обратно.
Мысли лихорадочно метались в голове. Неужели все это было по-настоящему? Неужели он стал свидетелем…
В этот момент взгляд наткнулся на нечто такое, что заставило его вздрогнуть. Бродяга сделал шаг в сторону, нагнулся и поднял с земли небольшое белоснежное перо, которое отнесло последним порывом ветра за мусорный бак. Оно очень нелепо смотрелось в пропитанных грязью и улицей руках. Его затрясло еще сильнее, глаза расширились, растягивая красные прожилки лопнувших на белках сосудов.
Зажав единственное доказательство в кулаке, несчастный старик бросился бежать.
Надо предупредить! Надо всем рассказать!
Он бежал по сверкающим неоном улицам города, пытался что-то говорить проходящим мимо людям, показывая им белое перо на заскорузлой ладони. Но те отталкивали его и шли дальше. Никому не было дело до бормотания безумца.
Кто поверит грязному бродяге?
Где-то высоко раздался гром и на город обрушилась стена дождя.
Но он даже не обратил на это внимания.
Капли воды стремительно неслись вниз, словно целясь в одинокую фигурку, мятущуюся по мокрой мостовой в разноцветных сполохах
рекламных вывесок. Срывая голос, он кричал в темноту пустующих улиц.
Кричал, что всего через семь дней его дети принесут в этот мир хаос и смерть.