Я не совсем понял, о чем именно идет речь, но, судя по настрою Стрекозы, ничего хорошего данное предупреждение мне не сулит, поэтому снова лишь согласно кивнул в ответ.
— Я съеду в ближайшее время, — заключила девчонка, ловко подскакивая с земли, бесполезно пытаясь отряхнуть впитавшуюся в ткань грязь, — Боюсь, в противном случае, просто разрушу твою жизнь, а мне бы этого не хотелось.
— Рони, прости, это… это просто случайность… такого больше не повторится… тебе не надо съезжать, я… я съеду сам, — торопливо принялся возражать, поднимаясь вслед за девчонкой.
Еще чего не хватало.
Вот же кретин. Запугал бедную малышку. Набросился на нее, будто маньяк. Сам не понимал, как скатился до подобных выходок. Словно перемкнуло. Конечно, после такого она захочет бежать прочь со всех ног.
— Стас, у тебя и так хреналион проблем, не хочу становиться еще одной в этом списке.
— Раз не хочешь, значит, должна остаться. Вот как ты себе представляешь свой уход? Это бабушкина квартира. И она поселила в ней тебя. А теперь получается, что я просто оккупировал чужую территорию и выгнал бедную девочку на улицу?! Куда ты пойдешь? Три шага за порог и уже в следующее мгновение я буду плавиться на костре, дрова в который будет яростно подкидывать Ульяна Андреевна. Как будто ты не знаешь мою бабушку.
— Но, Стас…
— Ты правильно сказала, это у меня хреналион проблем, и они вовсе не должны становиться еще и твоими.
— В этом твоя главная ошибка, Стас, — с укором протянула Рони, — У тебя замечательная семья, а ты живешь, будто сирота. Не делишься с ними ни радостью, ни горестями. Я просто не понимаю, почему так? Почему ты готов довериться совершенно посторонним людям, которых знаешь от силы лет пять, но не тем, кого знаешь всю свою жизнь?
— Может, как раз потому, что знаю их всю жизнь, — устало выдохнул я.
Силы стремительно покидали тело, уступая место усталости и какой-то отрешенной апатии. И голоду. Казалось, я бы съел слона.
— Ты не справедлив. Они не сделали тебе ничего плохого. Даже твой отец.
— Что ты вообще знаешь о моем отце?! — рассердился я в ответ на ее нравоучения. — Кто ты такая, чтоб просто приезжать сюда и учить меня жизни?!
— Я просто желаю тебе счастья, Стас.
— С чего бы это?
— Возможно, ты не придал большого смысла совершенному тобою однажды поступку, но я помню. Никогда не забуду. И до конца своих дней буду благодарна.
Я прекрасно понял, что имеет в виду Феврония, но решил не поднимать данную тему.
— А ты не думала, что у нас могут быть слишком разные понятия о счастье!
— Разве это возможно? Мы, можно сказать, выросли в одной семье, Стас. И твои родители гораздо больше сделали для меня, чем мои собственные. Взять хотя бы все те письма, что они писали от их лица на протяжении многих лет.
— Как ты узнала? Они рассказали тебе?
— О нет! Ты что! Уверена, Жанна Аркадиевна и Игорь Сергеевич до сих пор бы их писали, — Стрекоза задумчиво улыбнулась, — Но я покончила с этим фарсом, отправив однажды ответ, где четко дала понять, что не нуждаюсь в подобного рода общении и прошу не писать мне больше ни единого слова.
— Кто тебе рассказал?
— Это не важно. Уверена, этот человек не желал мне зла.
— Он просто сволочь! И ему следовало бы набить морду.
Стрекоза лишь снисходительно усмехнулась и направилась в сторону автомобиля.
— Поехали домой, Стас. Холодно. Утро вечера мудренее.
Салон стремительно наполнялся теплом, проникающим мне под кожу и грязью, впитывавшуюся в кожу салона. Стараясь не думать о том, во что превращается любимое авто, я спокойно выруливал со стоянки бизнес-центра в сторону дома.
О том, чтобы ехать в магазин за продуктами теперь не было и речи. Я позвонил в любимый ресторан и заказал доставку, сделав выбор в том числе и за Стрекозу.
— Что за дела у тебя с моим отцом? — спустя пятнадцать минут молчаливой дороги, задал я мучивший меня вопрос и обернулся, чтобы внимательнее рассмотреть при этом лицо Февронии.
На нем не мелькнул ни страх, ни стыд, ни смущение. Словом, Стрекоза не отрицала, что у нее общие с Калининым Игорем Сергеевичем интересы и ничуть не страшилась в этом признаться.
Однако…
— Бизнес, — коротко пояснила девчонка, вынуждая меня вновь обернуться и скептически вновь окинуть ее взглядом, — Удивлен?