Справившись с резью в глазах от солнечного света, пробивающегося сквозь полузакрытые жалюзи, огляделся и не сразу догадался, где нахожусь.
Нет.
Не так.
Оглядевшись, я не то чтобы вообще не понял, где нахожусь, у меня даже никаких предположений не возникло.
Еще практически не шевелясь, ощутил ломоту во всех мышцах, даже в тех, о существовании которых до этого момента и не догадывался.
Где я?
Что со мной?
Как я сюда попал?
Вздрогнул от неожиданного оглушающего храпа, раздавшегося поблизости. Своей внезапностью и природой явления этот звук вызвал ощутимую волну ледяного озноба. Медленно оборачиваясь, я с ужасом разглядывал огромное тело, осторожно примостившееся на краешке незнакомой кровати, в коей мне и довелось себя обнаружить.
В пятидесяти сантиметрах от меня, обняв химически зеленого то ли кота, то ли зайца и заложив ладони под щеку, исторгая достойный зависти тиранозавра рык, дремал здоровенный волосатый мужик, мощные руки которого покрывали плотные вытатуированные геометрические орнаменты.
Шумно сглотнул.
Оглядел себя на случай провокационных признаков бурной ночи, стараясь не анализировать происходящее во избежание психологической травмы.
Обнаружил под колючим шерстяным одеялом на собственных ногах штаны, однако, рубашка все же отсутствовала, а руки от запястий до локтей оказались перемотаны бинтами, как у суицидника, из-под которых выглядывали куски полиэтиленовой пленки.
Это ведь не то, о чем я думаю?!
В кармане джинс задребезжал мобильник. Пока удалось выудить гаджет наружу, звонок прекратился. На экране высветилось уведомление о восемнадцати пропущенных звонках, куче сообщений и каких-то уведомлений.
Через секунду вызов повторился.
Абонент «Бабуля» настойчиво требовал ответа.
— Алло, — удивительно хриплым голосом, вовсе не похожим на мой, ответил Ульяне Андреевне.
— Станислав! — громыхнула трубка, — Слава богу! Вы где? Почему до сих пор не приехали?
— Куда не приехали?
— Так как же! В гости, конечно. Ко мне на день рождения! — возмущалась бабуля, чем вызывала лишь усиление боли в висках.
— Так э… в субботу же договаривались…
— Так суббота же, Станислав!
Бросил трубку.
Вглядевшись основательнее в экран мобильника удостоверился — суббота!
Суббота!
Двенадцать тридцать!
И вновь телефон взорвался настойчивой и премерзкой трелью.
Откашлялся.
Принял вызов.
— Будем вечером. Дела возникли срочные. Я в порядке, — постарался как можно быстрее отчеканить.
— А Феврония?
Феврония? Стрекоза?
— Нормально все. До встречи.
И сбросил вызов, не пытаясь даже расслышать возмущенные возгласы моей дорогой Ульяны Андреевны.
Попытался оперативно привести мысли в порядок. Получалось не очень.
Что последнее я помню?
Как в четверг вечером возвращался домой от родителей. В магазин потом пошел…
Коньяк покупал…
И торт…
Усиливающийся сбоку храп резонировал с головной болью, усиливая последнюю во сто крат.
Мне срочно необходим аспирин и кофе.
Было бы неплохо еще и Стрекозу найти.
Да и вообще хоть что-то вспомнить.
К слову, Стрекоза отыскалась практически мгновенно, стоило только покинуть царство храпящего волосатого тиранозавра.
Звонкий смех и неразборчивые возгласы доносились этажом ниже. Отбросив сомнения, пошел на звук и аромат кофе.
Стрекоза сидела на огромном дубовом столе, поджав к груди колени, на которые была натянута совершенно безразмерная желтая толстовка. Розовые волосы, концы которых теперь отчего-то были выкрашены в синий, выглядели жутко взлохмаченными и торчали во все стороны, свидетельствуя о бурно прошедшей ночи.
Паре ночей, если уж на то пошло.
И одного дня.
Пока я судорожно подсчитывал количество часов собственного беспамятства, замерев в дверном проходе, Рони добродушно хохотала. Маленькие пальчики, выглядывающие из-под длинных рукавов, обхватывали пузатую дымящуюся кружку, а на лбу девчонки, словно вот-вот проклюнувшийся рог, синела довольно внушительная шишка.
Красивая.
Даже такая.
Напротив Стрекозы сидела худая, как шпала, лысая девчонка, у которой буквально каждый оголенный участок светлой кожи был покрыт яркими веснушками, в том числе и на лице, где с трудом угадывались светлые брови и ресницы. Она мало походила на реального человека, особенно в лучах полуденного солнца матовыми лучами проникающего сквозь занавеску.