ВАДИМ. Почему?
ВЕНИК. Люди потому что.
Пауза.
ВАДИМ. Слегонца перефразируя не помню кого, скажем, что увеличение общего счастья не влечет уменьшения несчастий. С одной стороны становится больше счастья, с другой — рост темпа несчастий, бедствий и уныния.
АНКА (задумчиво). Не было бы счастья, да несчастье помогло.
ПАНЫЧ. Володя бы сказал — диалектика.
ВАДИМ. Если субъективно смотреть, а можно ли строить свое счастье на чужом обломе?
Анка встает из-за стола, уходит к окну, открывает балконную дверь.
Допустимо?
ВЕНИК. Тебе жить.
Пауза.
КАРИНА (Панычу). Тебя спонсор спросил про анализ чувств.
ПАНЫЧ (помолчав). Да, утренний. Что я делаю для счастья? Никогда никому не говорил, но для вас, друзья мои, не буду делать исключений. (Пауза). У японцев. (Шутливо Карине). Это такие умные азиаты, живут под Сахалином. У них есть принцип икигай. Там хрен переведешь с иероглифа, есть разные толкования. А мне нравится такое: икигай — это то, ради чего я просыпаюсь утром. Есть у человека икигай — он, считай, уже счастливый. Я просыпаюсь, чтобы песню написать. Или старую доработать. Больше ничего не надо.
КАРИНА. Да-да, больше тебе ничего не надо.
АНКА (смотрит на улицу). Слышите, на площади шумят.
КАРИНА (Панычу многозначительно). Шумят на площади.
АНКА. Поют.
КАРИНА. Кто-то поет. Кто-то не стал. Друг же приехал.
ВАДИМ (раздраженно). Да сколько можно!
Из кухни медленно выходит Спонсор. Он шатается, очки висят криво.
СПОНСОР. О-о-о!! Компания! Приве-ет! (Нетвердой походкой шагает к дивану). Антоний! Ты такой молодец!
Все смеются, кроме Анки.
ПАНЫЧ. Я так и знал! Развязал! С Кентом наедине! Кого хочешь уболтает.
СПОНСОР. Антоний! Дай я тебя обниму! (Потянулся к Панычу, отпрянул). Нет. Фу! Алкашня! Не буду.
АНКА. Напрасно вы это. Вам нельзя.
СПОНСОР (заплетающимся языком). Я приду на собрание и покаюсь. Срыв, он и есть срыв. Неожиданно. А доктор Боб предупрежда-ал!
ПАНЫЧ. Такси, может, вызвать?
СПОНСОР. Покаюсь. Покаяние — вещь! Сразу, как новенький.
КАРИНА. Как все у вас просто! Удивительные.
ВАДИМ (придерживает спонсора под локоть). Давайте сядем.
СПОНСОР. Ауген блик, майн херр. (Озирается). Где у вас можно… блевануть?
Вадим отходит.
ПАНЫЧ. Это я виноват, ага. Хреново вышло. (Пауза). Ё-моё! Печально.
Пауза. Смешки.
Анка возвращается за стол.
СПОНСОР (поправляет очки, трезвым голосом). Неприятно? Вот и мне неприятно.
Общее удивление.
Ваш друг о себе высокого мнения. Хотел меня напоить, сладко пел. Я уговорился, но выпил стакан воды, незаметно подменил. А Владимир Сергеевич после стакана водки…
Карина уходит на кухню.
ПАНЫЧ. Ну, ты артист!
ВАДИМ. Кто бы говорил!
СПОНСОР. Сегодня, я так понимаю, все разговоры бессмысленны. Созвонимся. Я пошел.
ПАНЫЧ. Да подожди!
СПОНСОР. На площадь пойду, скоро фейерверк. Бывшая дочурку отпустила на праздник, я игрушку ей пока включил в машине. (Пауза). В каком-то смысле, Антон, хорошо, что ты бездетный. Меньше страданий.
Спонсор пожимает руку Панычу. Потом, подумав, Венику тоже.
(Венику) Приходите. (Идет к двери).
АНКА. Подождите секунду. Один вопрос… (Уходит вслед за спонсором).
ВАДИМ. Я повелся. Доверчивый стал на старость лет.
ПАНЫЧ. Какая старость лет!? Мы еще!
ВАДИМ (садится рядом). Не успеешь оглянуться. Время когда-то тянулось, дни протекали… солидно. Теперь дни отщелкиваются! (Щелкает пальцами). Недели. (Щелкает пальцами). И годы в ту же корзину.
Пауза.
Паныч разливает, Веник закрывает свою стопку ладонью.
Как говорится, ничего что жизнь проходит. Молодость кончилась, вот в чем проблема. Кошмар! Что успел? Что сделал? Или не надо ничего делать?
ПАНЫЧ. За долгую молодость!
Выпивают вдвоем. Карина ведет из кухни в спальню пьяного Кента.
Молодость сердца. Банальность.
ВЕНИК. Молодая душа в старом теле это туда-сюда. Беда, когда наоборот!
ВАДИМ. Да, так бывает. (Панычу). Почему не сказал, что пить нельзя?
ПАНЫЧ. Мне — можно.
Возвращается Карина, садится на свое место.