Паныч выбегает, скрывается на балконе, возвращается оттуда с деревяшкой в руке и ножом, начинает выстругивать.
ВАДИМ (кричит). Сказать не мог? Хорошо еще вода не горячая.
ПАНЫЧ. С чего ей быть горячей? (Посмотрел на свет деревянную заготовку). Не зима. Не четверг. (Направляется в ванную). Не день космонавтики.
Слышна возня, шипение воды, удары молотком по дереву. Потом возгласы «привет!», «здорово!», «дружище», «братан», «целоваться не будем!». Паныч и Вадим выходят в комнату в обнимку.
ВАДИМ. А ты как бы не удивился.
ПАНЫЧ (отходит к балкону, кидает туда молоток). Как обычно, в первый раз, совершенно неожиданно. Позвонили добрые люди, сказали: ваш человек, негодный Геринг, шляется у нас по частному сектору. По улице Совхозной, в частности.
ВАДИМ (снимает пиджак, вешает его на спинку стула). Отчего негодный?
ПАНЫЧ. Так потерялся! Пропал, как не Геринг, как аж Борман. Я за тебя заскучал. Засосала Москва. Года три уже тишина. Ни телефона, ни всяких этих сетей. Зачем номер сменил?
Вадим пожимает плечами.
Ладно, сейчас пацанам наберу. (Берет со столика телефон).
ВАДИМ (останавливает). Оу-оу! Подожди, ребятам само собой, но у меня дело есть, такое конфиденциальное, что… Одним словом, надо переговорить тет-а-тет.
Оба садятся на диван. Паныч тычет кулаком в плечо друга, он рад, но виду не показывает.
(После паузы). Мне стало известно, что ты нуждаешься в крупной сумме денег.
ПАНЫЧ. Да? Но уже… А откуда тебе это известно? (Грозит кулаком в сторону окна). Изведу стукача!
ВАДИМ. Я сам хоть и ушел с радаров, но о друзьях не забываю. Присматриваю за вами (улыбается) сорванцами. Особенно, как ты понимаешь, за тобой. Во-от. Я могу определенным образом поспособствовать.
Паныч складывает руки на груди, демонстрируя повышенное внимание.
Есть у меня для тебя банковская карта. ПИН-код на ней мой день рождения.
ПАНЫЧ (с сарказмом). Естественно твой. (Протягивает руку). Давай.
ВАДИМ. Ха! Не так просто. Не так просто.
ПАНЫЧ. И в чем сложность?
ВАДИМ. Предлагаю пройти квест.
ПАНЫЧ. Какой?
ВАДИМ. А помнишь, в детстве, я сижу с книжкой, а ты стебешься? Ты всегда надо мной насмехался по поводу чтения? Типа, книгочей, и все такое. (Изображает). Пойдем на улицу, чтец-малец, кого ты глаза только портишь.… Помнишь?
ПАНЫЧ. Дети мы были, чего там. Детям всегда нужен вратарь между сосен стоять. Такой мешок вроде тебя или этот… кто там в сборной сейчас?
ВАДИМ. Спорное мнение, между прочим. Это еще надо смотреть, кто мешок, а кто и… Джанлуиджи Буффон. Я не про сборную — про себя. С поправкой на возраст и местность.
ПАНЫЧ. Насчет карты и квеста.
ВАДИМ. Да. Так вот, (встает). Карта, собственно, спрятана под самым старым высоким деревом, в одном из райончиков вашего городка.
ПАНЫЧ. Так их всего четыре. Я сейчас съезжу…
ВАДИМ. Я не про официальные, а про разные Забегаловки, и тому подобные.
ПАНЫЧ. Так это (загибает пальцы, озадачивается). Это месяц валандаться!
ВАДИМ. Какое чудесное слово — валандаться! Отвык я за восемь лет от архаизмов и фольклора. Во-от! А в квесте — подсказка: в одном из рассказов писателя О, Генри упомянут город, название которого совпадает с бытовым наименованием одного из уголков здесь.
ПАНЫЧ. У него и у нас совпадает и это будет район. (Пародирует). А там оно, дерево. Такое!
ВАДИМ. Самое взрослое.
ПАНЫЧ. Мгм! Мне делать больше нечего. Вадик! Что за цирк? Не буду я ничего искать. Тоже мне! Нашел дебила. Я тебя сейчас выгоню на хрен! Что я щегол тебе?
ВАДИМ. Как хочешь. Я просто через банк заберу обратно и все. (Уговаривает). Ну, Антош, ну, игра, ты же любишь свои кости, чет-нечет.
ПАНЫЧ. Чего это за «Антош»?! Сроду меня так не звал…(Издевательски). Приехал друг. (Пауза). А с другой стороны, че бы нет? Прочтем все творчество известного ирландского писателя О, Генри. С завтрашнего дня начну. Да я, может, на первом рассказе вычислю. Поиграем! Тогда звоню парням? Ты открывай бутылку-то. Правда, у меня жрать нечего. (Ворчит, уходя в кухню). Надо еще слесарей вызывать…
Вадим внимательно оглядывает комнату, идет в прихожую, возле афиши «Джамбулат против) беззвучно изображает игру на гитаре, трясет головой, как на сцене. Из сумки достает футболку, переодевается. Паныч возвращается с пакетом.
ПАНЫЧ. Яблоки есть. Местные, не магазин. Ими закусим пока.
ВАДИМ. Мытые?
ПАНЫЧ. Ну как мытые? С дерева. Хочешь — мой. Нежные все стали.
Вадим уходит с яблоками в ванную.
А в детстве, помнишь, Геринг? Хавали даже с земли.
ВАДИМ (кричит). Я даже помню те огороды, где мы яблоки и сливы обносили.
ПАНЫЧ (сам себе). Не все еще потеряно.
Достает с полочки под столиком бокалы, тарелку. В это время возвращается Вадим.
Ты наливай. За встречу тогда, без длинных тостов. Подождем, пока все соберутся.
Сидя на диване, выпивают, хрустят яблоками.
ВАДИМ. Мы, дети конца восьмидесятых, последнее, наверное, поколение, кто знает эту древнюю забаву — чужие яблоки таскать. Особенно, типа, меня, я в своем доме жил, не то, что ты — на этаже. Помню, первый от тропинки сад у бабки Харитонихи был, там белый налив. Еще у Курыленок. Кравчуковский сад, мелкие такие — дичка, по первому морозу надо. Потом часто мы лазали, где дед Петро. Мы — это мы, ты — боялся.