БЛОНДИН. Сантехников вызывали?
Рыжий рассматривает афиши на стене.
КЕНТ (встает). Вызывали. Там, парни, краник сорвало на трубе. (Идет к ванной).
РЫЖИЙ (оторопело переводит взгляд с афиши на Кента и обратно). Простите, это вы?
КЕНТ. Нет, я не хозяин. Гость.
РЫЖИЙ. Вы же Кент!
КЕНТ. Кому как. Кому и Владимир Сергеевич.
Карина возвращается на место, берет ноутбук.
РЫЖИЙ (с восторгом). Кент! Барабанщик. (Стучит кулаками в воздух). Ударник! «Джамбулат против»!
Веник громко хмыкает.
РЫЖИЙ (Блондину). Ты понял, да?! (Кенту). А что вы вчера? Мы специально на площадь пошли. Вас ждали. Как в те времена, думали: сейчас бомба! И Геринг Родзянко в город приехал. Ща дадут мощи. Как тогда — огонь! А вас и не было, тетки в сарафанах вместо рок-н-ролла.
КЕНТ. Не получилось.
ВЕНИК (в сторону). Ну да.
РЫЖИЙ. А можно селфи? (Достает телефон).
Веник выдыхает, вибрируя губами.
КЕНТ. Не знаю. Селфи. Я несколько помят. Признаться, вчера усугубили.
РЫЖИЙ. Мне только для сЭбя. Не буду выкладывать. (Фотографирует себя рядом с Кентом).
ВЕНИК (громко). Накатите, пацаны?
Блондин подходит к столу, берет предложенную стопочку.
БЛОНДИН. И все же непонятно: почему Веник?
ВЕНИК (довольный). А черт его знает! Это с глубокого детства.
БЛОНДИН (выпив). Про Джамбулата я и не спрашиваю.
Кент показал слесарям поломку, вернулся на диван. Из ванной — голоса: «Деревяшкой заткнули», — «А есть кран с собой?», — «На сколько?», — «Прикинь», — «Да, пойдет».
КЕНТ. Клево! Люди-то помнят! Давно меня в правильном качестве не признавали, все чаще «Владимир Сергеевич, жулик Полянский», который наворовал.
ВЕНИК. Кого ты там наворовал?
КЕНТ. Не скажи. В меру возможностей, наглостей и сексуальных сложностей.
БЛОНДИН (выходя из ванной). Я сейчас воду в подвале отключу. Вам срочно не надо?
ВЕНИК. Потерпим. Мы все перетерпим.
КАРИНА. А надолго? Посуду хотела мыть.
БЛОНДИН. Да прям! Тут делов на пять минут.
КАРИНА. Хорошо.
Слесарь-блондин уходит.
КЕНТ (Венику). И Юрочку узнали. Приятно, Юрочка? А говорил — не тщеславный. Я, говорит, простой шофер.
ВЕНИК. Что началось-то? Нормально же общались.
КЕНТ. Вадика, говорит, видели… Слушай, Юр, а ты не думаешь, что Нюрочка сама? Слабо верится, что Геринг ее уламывал. Зачем?
КАРИНА. Месть за собственную жизнь.
ВЕНИК. Мне — мстить? Мне?! Ане?! Аней — мне?
КЕНТ. Как-то не убедительно. Ерунда. Не мог Вадик.
КАРИНА. Почему ты его выгораживаешь?! Почему ты думаешь, что он так же к вам относится, как вы к нему? Друзья! Тоже мне! Голая симуляция. Кривое, поэтическое воображение. Розовые очки.
КЕНТ. Не замахивайся на то, чего не догоняешь.
Карина идет, берет коробку, стоящую на табуретке со вчерашнего дня. Приносит ее, ставит на стол.
КАРИНА. Проверь! Несколько записей, их не хватает. Он их украл. Забрал по-тихому. Как думаете, зачем?
Возвращается слесарь-блондин, скрывается в ванной.
Для чего он приезжал? (Подсаживается ближе, говорит негромко). Вадим решил раскрутиться. Сам! Без вас! Он хочет выпустить «подвальный концерт». Сам исполнить. С кем-то договорился, ему помогут, протолкнут на публику. А записи забрал, — для этого приехал, — чтобы не было проблем с авторством. Он сам мне говорил — через полгода проявится. С этими песнями. С вашей музыкой! С творчеством Антона. Такие дела.
Кент и Веник переглядываются. Молчат.
Такие друзья!
ВЕНИК (после паузы). Если Паныч узнает… нехорошо. Очень нехорошо, кидок. Геринг… Бабу я ему прощу, друга — никогда.
КАРИНА (Кенту). Ты что молчишь?
КЕНТ. Уравнение, икс и игрек. Как сказал Пифагор, проглотивший веревку, никак не выйдет.
ВЕНИК. Хармс тут не уместен.
КЕНТ, Я же говорил: абсурд — великое оружие. Никак не выйдет у Геринга. Подвальный концерт уже две недели висит в Интернете, имея сто тысяч просмотров. Теперь уже больше. (Пауза). Веселые баллады Паныча записаны, проработаны, скоро появятся в чарте на радио. Денег на радио я зарядил. И уж побольше, чем Вадик. (Карине). Помнишь я в командировку ездил? Вот. Геринга ждет жуткий облом.
ВЕНИК (улыбается). Я опять ничего не знаю.