По первым трем цифрам Кирилл сразу понял, что это номер сотового телефона.
— Ты ничего не перепутала?
— Что значит “перепугала”? Я по этому телефону чуть ли не каждый день звонила, когда Влада нашла себе работу. Это сейчас она вошла во все тонкости. А поначалу задерживалась допоздна. Я, естественно, как на иголках, волнуюсь, не случилось ли чего, и звоню. Услышу ее голос — и успокоюсь.
— Ладно, разберемся.
Кирилл встал из-за стола, обдумывая, что сказать тому, кто ответит на его звонок, как вдруг зазвонил телефон в прихожей: заливистые беспорядочные звонки — междугородный.
— Здравствуй, мой медовый! — Это была Влада.
— Слушай, подруга, где стилет? — спросил Кирилл после короткого обмена ласковыми приветствиями. — У меня здесь покупатель сидит. Я попал в очень неловкое положение.
— Ой, извини! Совсем замоталась. Он в офисе, в моем столе, в верхнем ящике. Позвони по телефону… — Влада продиктовала номер, Кирилл схватил ручку, записал. Это был другой, не сотовый телефон. — Позови Бондарева Костю. Объясни ему, в чем дело, он все устроит.
— Знаешь… — Кирилл сделал паузу. — Дай еще один телефон, на всякий случай.
— Еще одного нет. Как долетел, дорогой?
— Нормально, — холодно ответил Кирилл.
— Ой, больше не могу говорить. — Влада почувствовала по его голосу, что сделала что-то не то. — Кончился перерыв… Я тебе вечером позвоню.
Кирилл положил трубку и задумался.
Свекрови она дает один телефон — мобильный, мужу — другой. Что это значит? Пока ничего, ответил Кирилл сам себе.
Он набрал номер телефона, который дала ему Влада, и позвал Бондарева.
Кирилл не объяснил, зачем звонит (нечего делать стилет центром внимания), просто сказал, что хочет поговорить с Костей. Костя продиктовал адрес офиса и добавил, что будет рад познакомиться с мужем Владиславы, но… В голосе его Кирилл уловил нервозность.
Он положил трубку и опять задумался.
— Сынок, ну где ты там? — позвала Людмила Васильевна. — Что ж ты нас бросил?
— Сейчас, мать! Только сделаю еще один звонок.
Он набрал номер Шекловитова.
— Успенский, ты?! — раздалось на другом конце провода в ответ на приветствие. — Ты в Питере? Как? Зачем? Ничего не понимаю! Бросай все, дуй ко мне!
— Подожди, подожди… Все потом. Сейчас проверь по своим каналам, чей это номер телефона. Ты меня обяжешь.
Кирилл продиктовал номер.
Меньше чем через минуту он получил ответ. Сотовый телефон принадлежал Бондареву Константину Сергеевичу: год рождения… место работы… домашний адрес…
— Подожди меня здесь, — обратился Кирилл к Дженни, — минут через сорок я привезу стилет.
— Я с тобой, — заявила она, — хоть городом полюбуюсь из окна машины. Я никогда не была в Петербурге.
— Хорошо, — согласился Кирилл, — будешь сдерживающим фактором.
Он попросил ключи от машины у колдуна Егория, чтобы не тратить время на возню со своей, поцеловал Людмилу Васильевну в щеку.
— Мы скоро, мать. Постарайся к нашему возвращению удивить нас обедом.
Всю дорогу Кирилл не мог выбрать последовательность действий: сначала вытряхнуть из Кости, что у него было с Владой, а потом повести разговор о стилете, или сначала разобраться со стилетом, а уж опосля…
Благоразумие взяло верх: сначала — дела, удовольствия — в последнюю очередь.
Константин Бондарев встретил их с широкой улыбкой на устах.
— Вы — Кирилл! Муж нашей Влады Успенской, — сказал он утвердительно. — Давно из Америки?
Кирилл представил, как наносит Косте сокрушительный удар в челюсть, но этим пока и ограничился. Он счел нужным представить Дженни, которую Костя нескромно разглядывал с ног до головы, и уже безо всяких дипломатических ходов сказал, что они пришли за стилетом.
— Стилет?! Да-да. — Кириллу показалось, что Костя даже обрадовался такому повороту разговора. — Отличная рекламка получилась.
Костя провел их в комнату, где стояли стол, на столе — компьютер, вдоль стены — несколько стульев, полки и журнальный столик, заваленный видеокассетами.
Костя выдвинул верхний ящик стола, несколько секунд стоял неподвижно, наконец поднял на Кирилла удивленные глаза.
— Стилета нет, — виновато сказал он.
Кирилл почувствовал, как пол уплывает у него из-под ног, а из рук уплывает один миллион долларов. Деревянными губами он перевел Дженни Костины слова.
В этот момент в комнате появилась миловидная, но очень худенькая девушка в черной юбке и белой блузке с планкой из кружев.