— Тревожный звоночек, — непривычно тихо заметил Клаус.
У него заметно дёргалась правая нога, и от этого Пятому стало ещё сложнее говорить. Будто каждым движением колена Клаус вышибал из него воздух.
— Но потом я начал забывать целые отрезки времени. Я полностью забыл Даллас. День Апокалипсиса, когда Ваня разнесла Луну.
Эллисон поджала губы и тоже уставилась на носки своих ботинок, а не на братьев и сестру.
— Ты знаешь, чем это вызвано? — спросил Лютер.
— Я знаю, — Пятый кивнул. — Потому что я — парадокс. Мир должен перестроится, чтобы я вписывался.
— Объясни, — Диего крутанул рукой. — Как для тупиц.
— Если Апокалипсиса не было, то где я провёл сорок пять лет? — Пятый пожал плечами. — Я не должен их помнить. Ни их, ни Комиссию. Ни Даллас.
Ваня в своём кресле прижала руку ко рту.
— Каждый кусочек моей жизни до того прыжка будет стёрт. Я всё забуду. Всё, чему научился, всё, что умел.
— Ты хочешь сказать…
— Я буду думать, что я только прыгнул в 2019, и я буду…
— Тринадцатилетним мальчиком, — выдохнула Ваня.
Пятый снова кивнул.
— Я знаю, что вам может показаться, что это не так уж и плохо. Я наконец-то получу детство, которого…
Пятый не договорил.
— Поверить не могу, что ты об этом говоришь только сейчас, — Диего насупился.
— Подожди, — Лютер поднял руку. — Если ты это забываешь… значит, и мы забудем? Все эти события.
— К счастью, вас не заденет. Я в центре воронки парадокса, вы где-то вне её.
— То-есть мы будем помнить, — Клаус поднял руки, чтобы никто его не перебивал. — Мы будем помнить тебя таким, каким ты был. Мы будем помнить, как ты вернулся и всё, что ты сделал.
Пятый поджал губы и кивнул в очередной раз.
— Господи, — Ваня закрыла лицо руками. — Господи.
— Ты уверен, что это нельзя остановить? Пятый? — Лютер, первый, кто заметил, что что-то не так, сейчас пытался придерживаться дела. Как Пятый бы поступил на его месте.
Не оценить его попыток отбросить эмоции было нельзя.
— Нет, — Пятый мотнул головой. — Но я придумал, как минимизировать потери. Я не буду помнить всё, что мы вместе прошли, но я могу передать себе знания. Умения. Для этого мне понадобится ваша помощь.
— Н-надеюсь, что т-ты спрашивать об этом н-не будешь, п-потому что очевидно же… Ч-что м-мы сделаем ч-что угодно.
— Я знаю, — Пятый перевёл взгляд на Эллисон. — Мы с Эллисон придумали, как это сделать, поэтому…
— Я объясню вам всё, когда Пятый закончит, — Эллисон шагнула обратно к Пятому и обняла его за плечи. — Ему нужно будет сделать передышку после этого разговора.
Пятый помолчал немного, кусая щёки, потом поднял взгляд и посмотрел на братьев и сестру. Ваня убрала руки от лица, но слёзы сдержать не могла. Они с Клаусом держались друг за друга, и он вытирал ей слёзы. Лютер смотрел прямо перед собой. Иногда спасти человека можно было применив грубую силу. Иногда, проведя душеспасительный разговор.
Иногда можно было сглупить и спровоцировать Апокалипсис.
Сейчас он был бессилен.
Диего и Лайла — оба — смотрели на Пятого неотрывно и решительно, будто им было не важно, что именно делать, главное помочь ему.
— Мне… — у Пятого дрогнул голос. Он сглотнул и повторил. — Мне страшно. Я выжил в Апокалипсисе, я видел столько ужасных вещей. Но мне никогда не было так страшно, как сейчас. И я не хочу… оставаться с этим страхом один на один.
— В этот раз ты не один, — сказал Диего. — И ты больше никогда не будешь один.
========== 05:50:14:10:4 ==========
Сложнее всего оказалось предсказать, сколько времени у них есть. Пятому предстояло забыть долгие сорок пять лет. Десять дней в Далласе он забывал десять дней в 2019 году, но стоило ли надеяться, что и дальше будет так же? В этом он сильно сомневался.
Скорее всего, дальше пойдёт по нарастающей, и в конце концов он предположил, что у него есть четыре с половиной месяца.
Этого было достаточно, чтобы передать его опыт близким, чтобы потом они научили его всему с нуля.
Они начали со знаний — всего, чему он научился, пока вместе с Долорес выживал в пост-апокалиптическом мире.
Боевые навыки исчезали не так быстро. Тело продолжало их помнить, а голова — нет.
Пятый делал конспекты, максимально очевидные. Такие, чтобы и Диего понял. Клаус раскрашивал их цветными фломастерами, перерисовывал схемы яркими карандашами, добавлял какие-то комментарии от себя. Делал всё, чтобы конспекты были захватывающими и наглядными.
Чтобы ребёнку было интересно их читать.
А в один из дней он притащил Пятому камеру со штативом.
— Это ещё зачем?
— Если ты будешь ещё и комментировать свои записи, ты сам их поймёшь лучше. Такова моя теория, — Клаус упёр руки в бока. — Уверен, ты с собой найдёшь общий язык легче, чем мы все.
— Спроси у Лютера, как это в прошлый раз прошло, потому что я не помню, — Пятый постучал по камере пальцем. — И что, по-твоему, я должен делать?
— Взять свой флипчарт и подвинуть его к креслу.
Клаус переставил камеру. Пятый поджал губы и сделал то же с флипчартом.
— Так, теперь лови это, — Клаус бросил ему упаковку маркеров. — И начнём записывать.
— А плёнки-то тебе хватит?
— Даже не переживай, — Клаус махнул рукой. — Наш замечательный папулич сохранил много, непростительно много плёнки для этой красавицы, — он погладил камеру. — Давай сначала запишем приветствие.
— Приветствие?
— Ты должен себе объяснить кто ты и что делаешь.
— Мм.
Пятый поджал губы, и сунул руки в карманы.
— Логично.
— Хочешь порепетировать? Или написать, что будешь говорить?
— Попробуем импровизацию.
— Как скажешь, — Клаус взялся за камеру, готовясь начать запись. — Как будешь готов, скажи.
Пятый кивнул, окинул комнату взглядом, потом опустился в кресло. Закинул ногу на ногу — как обычно, щиколотку устроил на колене, — и сцепил руки в замок.
Что он должен сказать? Или вопрос должен звучать иначе, и ему нужно решать, что он бы хотел услышать?
Что убедило бы его тринадцатилетнего, что всё не так, как кажется, и что нужно очень постараться в будущем?
— Ладно. Я думаю, я знаю, что говорить.
— Тогда начинаем на счёт три, — Клаус поднял вверх руку, начал считать, оттопыривая пальцы и начал съёмку. Зашуршала плёнка.
Пятый сделал глубокий вдох и посмотрел в объектив.
— Доброе утро, Номер Пять. Ну и денёк. Уже с собой говорю, — он опустил взгляд и ухмыльнулся. — Память у тебя как решето и это, боюсь, навсегда. Думаешь, наверное, что только оказался в 2019, хотя на самом деле это не так, — он поднял взгляд и сделал паузу. — Я попробую всё объяснить. Но первое, что тебе нужно знать: ты должен доверять семье. Возможно, тебе покажется, что они ведут себя странно. Смотрят на тебя долгими печальными взглядами, и будто не узнают.
Клаус за камерой прикусил губу.
— Прости их. Ты был другим. Ты был мной, и последние месяцы они наблюдали, как моя память растворяется, и как я становлюсь тобой. Им нужно время, чтобы к этому привыкнуть.
Клаус достал блокнот и накарябал маркером: «Объясни, кто ты такой».
— Как и ты, я Номер Пять, — Пятый покусал щёку. — Как и ты, прыгнул слишком далеко в будущее. В мир, в котором не осталось никого, кроме меня и Долорес. Сорок пять лет я пытался вернуться к семье и остановить разрушение мира, и после множества проволочек, я преуспел. Апокалипсиса не случилось. Я изменил временную линию, и понёс за это… нет, плохая формулировка, — Пятый потёр подбородок. — Мы все должны чем-то жертвовать. Теперь тебе придётся начать всё сначала.