Она была похожа на сосредоточенного, делового ежика. Ее миленькое сердитое личико было призабавным.
Так хотелось ее обнять и крепко прижать к себе.
Как только мы вошли в квартиру Надежда протопала в свою комнату. Дверь она не закрыла, поэтому я счет допустимым посмотреть чем она займется.
А она занялась сбором своих вещей.
Я стоял в дверях и следил, как мой насупленный ежик топает по комнате и складывает свою одежду.
— Может поужинаем? — решил я разрядить обстановку — Что тебе приготовить?
— Я не хочу есть! — буркнула Надежда
— А что ты хочешь? — задал я новый вопрос
— Ничего не хочу! — зло ответила она
— Тогда может поговорим? — улыбнулся я ей
— Поговорим? О чем нам с вами разговаривать?
Она швырнула какую-то очередную тряпку, повернулась ко мне. Ее глаза метали молнии, а голос утрачивал напускную спокойность и ее злость уже получала выход.
Прорвавшись эмоции затолкать в рамки напускного спокойствия очень трудно. Вот и Надежду уже прорвало.
— Как вы могли так себя повести?! За кого вы меня принимаете?! Что теперь обо мне будут думать?!
Она тараторила выплевывая в меня все эти обвинения.
Я сам решил ее подтолкнуть.
Пусть выскажется.
Пусть ругается.
Если ей надо пусть даже плачет.
А я буду ее утешать. Обнимать, гладить по голове, прижимать к себе…
Я так размечтался!
— Кто и что о тебе будет думать? — между тем вклинился я в обвинения в мою сторону.
— Как кто?! Как кто?!! Да все! Все видели, как ты меня поцеловал! И это на глазах всех зрителей! А еще показ снимали! И его покажут по телевизору! И это увидят все зрители! И мама! Что я ей скажу? Боже! Алексей Михайлович, вы выставили меня…
— Да никем я тебя не выставил!
— Выставили! Выставили!!
— Надюш! Что ты такое говоришь? Ты же современная девушка!
— Современная. Но ведь вы не простой парень! И теперь все все будут думать, что я твоя… Что я ваша…
Она прыгала с «ты» на «вы», ее слова бежали поперед ее мыслей.
Она произносила слова, а потом сама с ужасом понимала, куда клонят ее ее же мысли.
Вернее слова.
Эмоции одним словом.
— Да как мне теперь на работе то появиться!
— А это то тут при чем?
— Так кто-нибудь обязательно посмотрит этот показ!
— У вас на фирме так много поклонников Прокофьева?
— Это совсем не важно!
— А что важно?
— Важно, что ты меня совершенно не уважаешь! Я для тебя просто игрушка! Я думала, что ты ко мне хорошо относишься. Я думала, что могу тебе доверять. А все оказалось совсем не так. Я сейчас соберусь и уеду. И надеюсь никогда больше вас не увижу!
— Никуда ты не пойдешь! Вот еще глупости!
— Это не глупости! Почему вы всегда указываете мне что делать?
— И когда это я тебе указывал?
— Да всегда!
— Ничего подобного! Ну может я и рекомендовал когда-то, что-нибудь, но только из лучших побуждений.
— Да тебе просто нужно, чтобы все и всегда было по твоему!
— Даже если и так. Что же тут плохого? И чего плохого я тебе сделал?
— Ты меня опозорил! Прилюдно!
— Скажи, тебе так не понравился мой поцелуй?
— Да вы как клеймо на мне ставили!
А вот с этим я вынужден согласиться.
Но не вслух!
И все же это меня задело. Задело услышать это именно из ее уст.
Да, видно не всегда хорошо идти на поводу своих эмоций.
Нельзя так поступать с человеком, который тебе дорог!
А Надежда мне дорога.
И вот теперь я понимаю, что поступил не очень хорошо.
Но признаваться в этом я не собирался.
Вслух.
— Не придумывай! — возмутился я
— Я ничего не придумываю. Я говорю как есть! — вскрикнула Надежда
— Надежда! В тебе говорят эмоции! Завтра тебе будет стыдно!
— И пусть мне будет стыдно! Стыднее, чем сегодня уже не будет!
— Ты хочешь услышать мои извинения? Извини!
— Не надо мне твоих извинений!
— А что надо? Хочешь я компенсирую тебе свой недостойный поступок? Я могу тебе подарить любое украшение, которое ты захочешь
Я сказал это, а потом до меня дошло, что я сказал.
Для меня это было нормальным поведением. Я обычно откупался от своих женщин. И это была нормальная практика. Они соглашались, ну а я платил.
Но вот сейчас, когда я увидел глаза, какими она на меня смотрела, мне по настоящему стало за себя стыдно.
Я не должен так себя с ней вести!
Господи!