Но фильм не про симбиоз, а про – внимание! – каинизм. Это реальный научный термин: когда детёныш животного убивает своих братьев или сестёр. Называется синдром Каина, каинизм.
Больше чем половина фильма – съёмки через приборы ночного видения. Там ведь жарко, в условной Намибии, поэтому жизнь начинается вечером, как в актёрской семье. Помню кадры, когда в темноте какое-то копошение, земля сыплется, проседает – и из норы выползает маленькая землеройка. У неё хоботок неприличного вида, подвижный, и очень смешно усы торчат во все стороны. Камера ночного видения, если я правильно понимаю, реагирует на тепло: землеройка белёсая и похожа на привидение. Выцарапывается, выскребается из-под земли, тычется хоботком во все стороны, скрипит, цвиркает, потом нырк в темноту! – и исчезла.
Восходит солнце. Другая птичка – не медоуказчик, а… сейчас не помню, как называется, – роет норку, чтобы отложить туда яйца. Чтобы они на солнце не испеклись. Натурально, птица лапами роет глубокую длинную нору, как крот. Откладывает туда яйца и улетает.
Тогда уже знакомый нам медоуказчик проводит операцию внедрения. Ждёт, пока эта другая порядочная птица куда-нибудь упорхнёт по делам, быстренько залезает в чужую норку и откладывает там яйцо – своё. Рядом с яйцами пчелоеда. Вспомнил! эта вторая птичка называется пчелоед. Видите, у них в Намибии всё как-то вертится вокруг пчёл…
Итак, мы видим в норе три яйца: два поменьше – законные, честно отложенные пчелоедом, и одно побольше – яйцо диверсанта-медоуказчика. Пчелоед честный, но глупый, он не помнит, сколько яиц отложил, или не умеет считать до трёх, в общем, его эта ситуация не смущает.
Первым вылупливается (вылупляется?) птенец медоуказчика. Он страшный, голый, волосики редкие, шейка тоненькая, а клюв – несоразмерно массивный и тяжеленный. Поэтому голова на жалкой шейке болтается туда-сюда. Авторы фильма особенно отмечали, что на этом клюве присутствует некий особый крючок, и называли этот крючок почему-то «мембранным». По-моему, это был какой-то дефект перевода.
Идиот пчелоед не понимает, что птенец чужой, кормит его усатыми африканскими насекомыми, а тот от жадности аж трясётся, жрёт эти ножки и крылышки и растёт не по дням, буквально, а по часам.
В детстве я читал сказку Чуковского «Бибигон», там заглавный герой попадает в гнездо, – и до сих пор помню детское отвращение: какие в этом гнезде были птенцы – безмозглые, жадные и жестокие.
Всё выглядит ещё замогильнее, когда снято на инфракрасную камеру, с зеленоватой подсветкой: норка в увеличении смотрится как пещера; песчинки и земляные катышки – как валуны; травинки и корешки – кривые деревья, лианы, а птенец – абсолютно исчадие ада: голый череп с огромным клювом, на клюве этот зловещий крючок…
Вы помните, что в норе ещё два яйца, а там – будущие невинные жертвы. Проходит три дня, жуткий медоуказчик отъелся, окреп, на нём даже отросли зачатки будущих перьев – наконец, по яйцу ползёт трещина и… у меня кончился текст.
И ведь было же ощущение, когда читал, что слишком тонкая пачечка. Но я не думал об этом: внимание на экран. А страниц меньше, меньше, последняя… всё. Картинка есть, голос за кадром идёт, а письменного перевода нет. У меня полное дежавю. Та же студия, только две недели назад была Галка, а тут этот одутловатый. Я ему говорю: не может так быть, два раза в одну воронку.
Он говорит: почему, наоборот. И что-то такое втирает (я в студии, он за стеклом, то есть я слышу его в ушах), – втирает, надо сказать, довольно правдоподобно: мол, такая фигня у них через раз – именно с этими циклами про животных. Якобы эти программы по левой лицензии слили через какой-то Тайвань – то ли украли, то ли полуукрали…
И ноет, что делаем под эфир, что это для цифрового канала, его всё равно смотрит полтора инвалида, никто не заметит… что если сейчас не закончим, то он не сможет «закрыть наряд» или что-то такое же нудное… что через полчаса придут новости… ну ведь почти закончили уже…
А у меня даже нет сил как следует разозлиться. Я весь выжатый, я не ел целый день. Думаю: пропади оно пропадом. Что я теряю? Ну ошибусь. Ну скажу какую-нибудь ерунду. Ну и что?
Это тоже актёрское. Кто не играл на сцене, тем не понять. Когда ты перед залом, никто тебе не поможет. Всё держится на тебе. Провалишь роль – провалится весь спектакль. И в то же время полная невесомость. Как будто ныряешь в волну – и несёт. Если не новичок, а настоящий актёр – на сцене ты максимально расслаблен. Будто бы сквозь тебя идёт какой-то поток… может быть, поток времени, течение времени… не знаю, как объяснить.
Когда ты в таком состоянии невесомости, тебя сбить очень трудно. Даже если партнёр забыл текст, если, не знаю, стул под тобой подломился – ты в роли, в потоке. Ты просто живёшь в предложенных обстоятельствах. Слова сами приходят, не знаю откуда…