Нахмурив брови и не отводя взгляда от люстры, Керати нехотя выдавил:
— Мы находимся в состоянии войны!
Весь Совет продолжал молчать, ожидая развития событий. Напряжение ощущалось почти физически. Керати продолжил:
— Я попросил вас прибыть сюда потому, что у меня не было другого выхода. Спасибо за то, что вы откликнулись на мою просьбу.
— Да, сэр, — невпопад ответил Рейвен.
— Мы находимся в состоянии войны, — с некоторым раздражением повторил Керати. — Вас это не удивляет?
— Нет, сэр.
— А должно бы было удивить, — вмешался в разговор один из членов Совета, сбитый с толку невозмутимостью этого человека. — Мы находимся в состоянии войны уже восемнадцать месяцев, а только сейчас установили этот факт.
— Позвольте мне изложить суть дела, — прервал коллегу Керати, как бы давая понять, чтобы ему не мешали. На какое-то мгновение его глаза встретились с глазами Рейвена, и он спросил: — Вы действительно знали это или просто подозревали?
Внутренне улыбнувшись, Рейвен ответил:
— Для меня с самого начала было совершенно очевидно, что рано или поздно мы окажемся в подобном положении.
— С начала чего? — вмешался толстяк с правого края стола.
— С тех пор, как мы пересекли межпланетное пространство и начали осваивать другие миры. — И совершенно невозмутимо Рейвен добавил: — Война стала неотъемлемой частью вновь возникших обстоятельств.
— Вы хотите сказать, что мы в чем-то ошиблись?
— Никоим образом. Просто за прогресс приходится платить. Рано или поздно он предъявляет нам счет…
Такой ответ не удовлетворил членов Совета. Они оказались неспособны следовать его логике мышления, когда от предпосылок он сразу перешел к выводам.
Керати вновь заговорил:
— Сейчас нам нет дела до прошлого. Мы, ныне живущие, уже не можем на него повлиять. Поэтому в данный момент наша задача — решать проблемы настоящего и ближайшего будущего. — Погладив отдающий синевой подбородок, он продолжил: — Проблема номер один — это война. Венера и Марс атакуют нас, и официально мы не может противопоставить этому ничего, называя войной то, что официально не является войной.
— Какие-то разногласия? — спросил Рейвен.
— Действительно, началось с них. Но сейчас разногласия переросли в нечто большее. Оппоненты от слов перешли к делу. Без какого-либо формального объявления войны, публично заявляя о нерушимой дружбе и братстве, они постепенно переводят свою политику на военные рельсы. Хотя вряд ли этот термин точно передает суть происходящего. Они проводят в жизнь эту политику вот уже восемнадцать месяцев, а мы только сейчас осознали, что нас постоянно и жестко атакуют. Так дальше продолжаться не может.
— Все войны имеют особенность затягиваться, — прокомментировал Рейвен.
Присутствующие сочли это замечание основательным, доказательством чего явился шепот одобрения, прокатившийся по залу. Два члена Совета украдкой посмотрели прямо на Рейвена.
— Хуже всего то, — между тем с болью в голосе продолжил Керати, — что мы сами себя загнали в подобное положение и нет способа выбраться из него. По крайней мере официально. Каково, в таком случае, решение проблемы? — И не ожидая каких-либо предложений, сам же и ответил на свой вопрос: — Мы должны действовать неофициально!
— А мне уготована роль козла отпущения? — со злостью в голосе вмешался Рейвен.
— Увы, — подтвердил Керати.
На то время, пока Рейвен и члены Совета погрузились в свои собственные мысли, в зале воцарилась тишина. Совершенно очевидно, что для беспокойства были серьезные основания. Да, в прошлом было много войн, но это были земные войны.
Конфликт между мирами — это было нечто новое, неизвестное. Он создавал невиданные ранее проблемы, при решении которых нельзя было применить уроки прошлого. Более того, это был новый способ ведения войны с эффективным использованием новейшего оружия и техники, о которых и слышать не слышали. Все это, вместе взятое, создавало проблему, несравнимую с чем-либо в прошлом. И кроме констатации грустных и жестких фактов действительности, нечем было встречать угрозу.
Наконец Керати суровым голосом прервал молчание: