На повороте к Элмсвуд-роуд находились несколько маленьких магазинчиков. Внимательно осмотрев витрины, я поняла, что в них-то мне и необходимо зайти. Купила несколько тетрадей, бумагу, конверты, открытки с видами Лондона и Ливерпуля, смешные открытки со зверюшками. Вечером, уже точно зная свой адрес, написала письма допой, вложив в них картинки для Анюты, письмо в Лондон на Принсесс-роуд Гене Ягодину, сообщив ему, как он просил, свои координаты и первые ливерпульские впечатления. На следующее утро в первый раз опустила свою корреспонденцию в тумбообразный красный почтовый ящик, на котором точно обозначено время выемки писем. В это же утро и на моё имя пришло письмо от мистера Симпсона из ливерпульской ветви Британского совета. В нём сообщалось, что уроки английского языка мне будет давать дважды в неделю по одному часу миссис Мейлард. Прилагался её адрес и телефон. Впрочем, писать ей мне не пришлось, она сама прислала мне в тот же вечер письмо, приглашая прийти к ней в ближайшую пятницу к пяти часам. Жила миссис Мейлард совсем недалеко от общежития. Дорога займет минут 15, как она сообщала в письме.
Прошло только полтора дня, как я в Ливерпуле, а уже можно было представить себе круг дел и занятий, уже составлялось подобие расписания. С чего же начинать завтрашний день? С библиотеки. Вынув из сумки зайца, легла спать. Библия лежала на тумбочке.
51
Прошла неделя, и многое из особенностей моей ливерпульской судьбы стало проясняться. Посещение библиотеки и университетской, и городской, посещение лекций и практикумов, уроки английского языка не принесли ожидаемого. Все было интересно и по-своему ново, но не столько в содержательном, сколько, я бы сказала, в ознакомительном плане. Вот как строится то, что называется лекционным курсом А вот так на практикумах (тьюториалс) анализируются художественные произведения. Вот какие методы применяют при обучении иностранцев английскому языку. Вот как владеют русским языком английские студенты, избравшие его одной из своих специальностей (наряду с немецким или французским). Вот что читали оканчивающие факультет славистики из Толстого и Достоевского. Никак не хотелось позволять себе поспешные выводы, но они возникли, и ничего поделать с этим я не могла. А по мере того, как шло время, они подкреплялись. Только профессора Мюир и Городецкая являли собой на фоне коллег эталоны эрудиции каждый в своей области. Лекции о трагедиях Шекспира (две лекции в неделю по пятьдесят минут каждая) производили сильное впечатление. Профессор Мюир шествовал в аудиторию величественно и гордо. Черная мантия и четырёхугольный головной убор со свисающей над левым ухом кисточкой придавали ему особую значительность. Ой поднимался на кафедру, и казалось, трагедия, о которой он вещал, разыгрывается на подмостках современного Шекспиру театра «Глобус». Удивительным образом академизм сочетался с аристократичностью, строгая логика изложения фактов с мастерством их органического включения, чередования с шекспировским текстом. Профессор Мюир читал наизусть монологи Отелло, Макбета, Лира, Гамлета с такой силой выразительности, что это подчас просто потрясало аудиторию, но при этом внешне он оставался сдержан, не допускал излишней жестикуляции и свободно переходил к ознакомлению студентов и с эпохой Шекспира, и с источниками созданных им произведений, и с трагедиями его предшественников. Курс профессора Мюира состоял из семи лекций.
Миссис Городецкая читала в октябре лекции о Пушкине и Лермонтове. Должно быть, было ей в то время много за пятьдесят, но выглядела она бодро, была подтянута, одета в строгий костюм и блузку с галстуком. Общалась с аудиторией на родном ей языке, что сковывало, как мне казалось, её порывы и возможности, приходилось сдерживать себя, стараясь говорить так, чтобы слушателям было понятно, не торопиться, чтобы могли они записать, повторять трудные слова, растолковывать многие выражения, выбирать из стихов строки не сложные. В связи с этим за отводимые на лекцию пятьдесят минут успевала она сказать о немногом.
Практикумы по дисциплине, именуемой в расписании студентов второго курса «Английские романы XIX-XX веков», повергли меня в смятение своей примитивностью. На весь учебный год планировалось знакомство с шестью романами. Точно помню, что среди них названы были «Джен Эйр» Бронте, «Большие надежды» Диккенса, «Поездка в Индию» Форстера. На занятиях по двум из них — «Джен Эйр» и «Большие надежды» удалось присутствовать. Вопросы, задаваемые миссис Аллот, которая вела занятия, не были сложными. Они были связаны с описаниями пейзажа и внешности героев. Обсуждалось это обстоятельно, с цитированием текста, с записыванием используемых в романах прилагательных для определения тех или иных явлений и предметов, глаголов, передающих те или иные действия. Все это протекало в замедленном темпе, студенты чувствовали себя очень свободно, сидели развалясь, некоторые не переставая жевали жвачку. Но все к занятиям готовились и текст знали хорошо, необходимые примеры подыскивали без труда, хотя и без энтузиазма.