В доме на Экбёрс-вейл живет Надежда Даниловна Городецкая. Английский обычай давно превратил её в миссис Городецки, зачеркнув сложное для произношения русское имя и отчество. Ей под шестьдесят. Почти всю свою жизнь она прожила в Англии, увезенная из России ещё ребенком в самый канун революции. В юности, в ранние годы эмиграции она была тесно связана со многими русскими литераторами, убоявшимися надвигавшейся на Россию «смуты» и расставшимися с родиной. Шли годы, и эти связи становились слабее, а потом и совсем оборвались. Из Парижа она, выйдя замуж, переехала в Англию, в Оксфорд, после смерти мужа перебралась в Ливерпуль, получив место заведующей департаментом русского языка и литературы. Миссис Городецкая о прошлом говорить избегает. Конечно, ливерпульский университет ни в какое сравнение не может идти с Оксфордским, где ей посчастливилось провести почти десять лет. Но в Ливерпуле она стала профессором и уже три года возглавляет факультет. Три года назад был куплен дом в престижном районе города, и у крыльца его в одно из редких в её жизни мгновений внезапной чувствительности миссис Городецки посадила березку.
Свой дом Надежда Даниловна показывает с гордостью. Странный это дом. Не сразу можно определить, кто живет в его холодных стенах. Хозяйка называет его «типично английским» и демонстрирует его как образец, сочетающий черты британского интерьера с новейшими достижениями техники. «Британский интерьер» проявляет себя и в двухэтажной планировке дома, и в узкой крутой лесенке, ведущей к расположенным наверху спальным комнатам, и, конечно, в камине, в этом жизненном центре дома. Камин находится в гостиной, он выложен цветными изразцами и оснащен всем необходимым для языческого ритуала поклонения огню. Здесь длинные железные щипцы и ведерко для угля, совок и щеточка, помогающая содержать в чистоте каминную решетку, небольшой экран, который ставят перед пламенем, когда оно разгорается особенно сильна На каминной полке — часы, вазочка с несколькими усохшими стебельками и травинками. Перед камином — уютный диванчик, кресла. А то, что имеется в виду под «новейшими достижениями техники», воплощено в лучезарном облике новенькой электрической плиты, сияющей белизной своих стенок в углу кухни. Плита автоматическая, и ей твёрдо известно, когда жаркое будет вполне готово и в какой момент яблочный пирог можно считать испеченным.
Старинный камин и электрическая плита в доме одинокой женщины, не имеющей ни времени, ни стимула заниматься хозяйством, — соединение несколько парадоксальное. Ежедневное приведение камина в порядок начинается для миссис Городецки ранним утром, когда его зияющую пасть необходимо освободить от золы и остатков не прогоревшего накануне угля. И продолжается вечером, когда, вернувшись с работы, она, засучив рукава и одевшись в тёплый жилет, подбрасывает принесенный со двора уголь в его ненасытную глотку и это традиционное чудовище, обогревая, напоминает ей о неосуществившихся радостях семейной жизни. Электрической плитой пользоваться приходится редко — нет особой надобности: днем — ланч в университете, вечером ничего для себя готовить не хочется. Своих коллег миссис Городецки предпочитает приглашать в уютный ресторанчик по соседству с домой. Так удобнее.
Миссис Городецки считает, что ей повезло в Ливерпуле: пожалуй, ни в одном из известных ей английских университетов такие ответственные посты, как руководство целым факультетом, обычно не доверяют людям русского происхождения. Ей повезло, хотя работать трудно. Миссис Городецки не вдается в подробности, поясняющие причины этих трудностей.
Мы сидим перед камином в гостиной дома Надежды Даниловны. По убранству комнаты можно судить об интересах и вкусах хозяйки: портрет Пушкина, репродукции картин Боклевского, уставленные русскими книгами полки. В овальной рамке портрет Марии Волконской, о жизни и судьбе которой миссис Городецки хочет написать книгу. Она знает и любит русскую литературу, связывающую её с далекой и уже забытой во многом родиной Для меня странно звучит её речь, заставляя задуматься, в чем же её особенность. Она говорит певуче, неторопливо, очень правильно выстраивает фразы и некоторые слова произносит с непривычными для моего слуха ударениями—«библиотека», «волоса».Так говорили прежде в Петербурге. Она называет телевизор «телевизио», детский сад — «киндергартен».