Связь с семьей Пучковых возобновилась. Мы с мамой изредка бывали у них. Танечка стала большой и красивой, Николай Сергеевич снова ходил на работу. Он много болел. В газетах появлялись статьи его брата, и статьи о работе скорой помощи в Москве, так хорошо организованной А.С. Пучковым. Николай Сергеевич умер в начале 60-х годов.
12
Прекрасные учителя были в 113 школе. Каждое лицо, многие слова их помнятся до сих пор. Казались нам они людьми солидными, значительными. О возрасте их не задумывались, но сейчас, вспоминая о прошлом, можно твёрдо сказать, что молодых учителей во второй половине 30-х годов у нас не было. Появилась несколько позднее одна учительница, но об этом скажу попозже. Преподавали не только женщины, но и мужчины, что лишало занятия и общую школьную атмосферу несколько унылого однообразия. Хорошо и то, что обучение было совместным, а не раздельным, каким стало оно несколько позднее. Классы наполнялись и мальчишками, и девчонками примерно в равном количестве, и чем старше мы становились, тем важнее для каждого это было.
В пятом классе я влюбилась в Витю Лемберга, и так хотелось сидеть за партой с ним рядом, освободившись от Вовки Давыдова с его вечными шашками и стойкой привычкой списывать с чужих тетрадок и домашние задания, и классные контрольные. И вдруг мечта осуществилась! Пришла новая классная руководительница — Аглаида Александровна Дометти.
*) «Учительница географии Аглаида Александровна Дометти стала близким другом нашей семьи». - А.Д. Сахаров. Страницы жизни. 1934, январь, Дометти А.А. Воспитывающее обучение на уроках экономической географии СССР. География в школе, 1950, № 4, с. 38-44. Дометти А.А. Школьное преподавание географии. // Вопросы географии. 1955. № 37.
Она преподавала географию, в школе нашей работала давно, но наш класс прежде не знала, а вот теперь стала нашей главной наставницей. Приземистая и довольно полная, в походке медлительная, в речи обстоятельная, с большими голубыми глазами и добрым выражением на лице, с неизменной длинной указкой, которая была в её руках и дирижёрской палочкой, она неспешно передвигалась своей утиной походкой по коридорам школы, по классу, держа в поле зрения все происходящее. Вовка стал объектом её особого внимания с самого первого урока и сразу же оказался на самой передней парте, откуда на третью была пересажена примерная девочка Софа Маскина; были сделаны и некоторые другие передвижки: из поля зрения Димки Полонского была убрана Оля Кирзнер, на которую он беспрестанно пялил глаза; толстый Лазя Лотман оказался у окна и был тем самым разделён с Витькой Лембергом, посаженным рядом со мной, а их прежняя парта у двери заполнилась кем-то ещё. Трудно было поверить свалившемуся счастью! Но приходилось особенно его не показывать. Общий язык мы нашли с новым соседом сразу. Вместо шашек и картонной доски с чёрно-белыми квадратиками Витя носил в портфеле, помимо учебников и тетрадок, интересные книжки и не жалел их давать желающим. Давал и мне, а когда понял, что книжки про ученых и всякие научные изобретения и открытия, которыми сам он увлекался, меня не очень захватывают, то принес роман Вальтера Скотта «Квентин Дорвард», потом рассказы Конана Дойла. Мы обменивались с ним книгами и говорили о них. Однако очень скоро стало очевидно, что списывать решения заданных на дом задачек он любил ничуть не меньше, чем Вовка Давыдов, а решать те, которые выбирались учительницей для классных работ, не умел вовсе. Контрольные в классе писались таким образом: доска делилась пополам, в левой половине— первый вариант контрольного задания, в правой половине — второй. Сидящие на одной парте всегда писали разные варианты. Списывать можно было только у сидящего впереди или сзади, что не всегда легко. К тому же мы сидели на последней парте, и сзади уже никого не было, а впереди сидела немощная Светлана Курицкая, всегда ожидавшая хоть какой-то возможности заглянуть в чью-нибудь тетрадку для ориентации. Тогда Витька стал прибегать к простейшему способу: уже в самом начале урока он говорил, чтобы свой вариант я решала побыстрее, а потом переходила к его варианту. Результатами моих трудов он пользовался с легкостью. Сначала и мне было приятно помогать ему, но не всегда успевала, а это его раздражало. Он мне опротивел, и я стала его презирать. Он отнесся к этому спокойно, поднапрягся и скоро уже сам кое-как, но все же справлялся с задачками. Мне было досадно, даже горько, но виду не показывала. Между нами началось необъявленное соревнование: кто лучше учится. Старались изо всех сил и уже во второй четверти оба вышли в отличники, а в конце года получили даже похвальные грамоты. Витькина мать, когда он позвал нескольких человек к себе в гости, сказала, что я хорошо на него влияю и посоветовала нам и в следующем году сидеть за одной партой. Так и было, только любовь моя испарилась, да к тому же и дружбу с Бокиным нельзя было предавать. Ведь школой вся жизнь не исчерпывалась, а с горбатковскими друзьями всегда было надёжно. Недолговечный школьный роман завершился, едва начавшись.