Исторически децентрализованная система коммуникации поддерживалась за счет иерархий и сетей торговцев и производителей, по отношению к которым властные институты оставались внешними. В силу этого капитал, его институты и организации не владели властью, наоборот, централизованная власть пользовалась капиталом и одновременно доминировала над частной собственностью. Централизация институционального администрирования и общих активов в руках государства стала одним из главных инструментов управления сообществами. При капитализме действия деловых и политических организаций оказываются конвергентными, а экономический рост и концентрация капитала увеличивают его влияние и власть.
Частный характер капитализма и его современный почти повсеместный контроль над государством способствовал росту централизованных институтов при недостатке реальной власти над действиями капиталистических организаций. Благодаря этому власть не является заложником статичной тотализованной структуры, а капиталистические и властные объединения могут варьировать управляемые территории и используемые институты. Капиталисты могут поступаться государственным интересом перед частным не в силу роста индивидной свободы (такого рода интересы и свобода прослеживаются на протяжении всей истории), а в силу зависимости сообществ от капиталистических отношений и соответствующих институциональных объединений.
Современное общество более устойчиво поддерживает свою открытость, чем это удавалось древним, но достижение пределов роста и создание новых институциональных композиций все так же реализуют алгоритм перехода разомкнутого и замкнутого состояний, вызывающий циклы политико-экономического взаимодействия сообществ и смены институций. С расширением и уплотнением связей цивилизации шла борьба и эволюция традиционных и капиталистических сообществ как друг с другом, так и с динамикой отношений, в результате чего было создано общество институционально управляемых изменений, известное под названием «модернити» 130 .
Каким бы новым оно ни казалось, у этого процесса прослеживается весьма долгая история, и как бы ни росла его рефлексивность, способности разума к пониманию остаются ограниченными. Убывание варварской периферии и рост взаимосвязей в мировой политико-экономической системе изменили реакцию сообществ на пределы роста. Периодические спады и кратковременность взлетов теперь ведут не к долгой регрессии и замыканию отношений, а к изменению институциональной структуры. Поддерживаемый централизованный, по факту, хотя и не всегда по форме, характер организации властных отношений капитала придал дифференцированной коммуникации устойчивость, что способствовало безостановочной модернизации всех вовлекаемых сообществ, даже если их чисто экономические результаты приносили убытки. Благодаря этому переход богатства и власти от одного капиталистического сообщества к другому не влечет за собой потерю контроля над мировой экономикой и мировой политикой со стороны капитала, хотя вся мировая система коммуникации сообществ меняет свои институты организации.
Еще ни одно сообщество не смогло оседлать процесс изменений и вынуждено было, поднявшись на волне объективных процессов, необратимо приходить в упадок, уступая свои позиции новым участникам. Между тем, по крайней мере абстрактно, такая возможность имеется, и содержится она во взаимном включении территорий и сообществ, интеграции их политических и экономических институтов и организаций. Такой ход событий возможен в том случае, если включаемые сообщества будут становиться не колониями, а претендентами на приемлемую долю капитала и власти, и все участники будут способны поделиться в пользу общего институционального объединения.
Отношения «центр – периферия» и неравенство территорий и сообществ неизбежны, в связи с чем необходимо уметь изменять их институциональные структуры. Использование колониальной политики дает кратковременный эффект возрастания богатства и влияния, но этот эффект не носит устойчивого характера, так как колонизуемые сообщества не становятся заинтересованными во включении. В результате достижение пределов роста разрушает неравное институциональное образование и сообщества оказываются не в состоянии трансформировать свои отношения в сторону создания более разносторонних и могущественных объединений.
Напротив, взаимный доступ включаемых сообществ к власти и капиталу поддерживает между ними отношения политического пата и, как следствие, состояние разомкнутости. Разомкнутость, позволяющая создать мощный рост и оправдать процесс болезненных изменений, вовсе не означает хаотичную мобильность: любая социальная организация для того и создается, чтобы мобильность была не хаотичной, а упорядоченной. Это предполагает, что притязания всех трех основных социальных групп, присутствующих в виде рассеянных локальных сообществ, достаточно защищены относительно друг друга и участники вынуждены принимать решения путем компромисса.