— Я распрощался с классическими и романтическими ролями, — признавался Барышников. — Для меня это пройденный этап. Современный танец по сути своей очень демократичный. В техническом отношении он не связан с большими трудностями. Трудность заключается в том, чтобы найти соответствующую хореографию.
Теперь Барышников редко ходит на классические балетные спектакли. Похоже, он к ним относится как человек, который ушел далеко вперед и уже не имеет сил ни желания разбираться со своим прошлым.
Танцовщик проработал в «Нью-Йорк сити балле» всего 15 месяцев, когда ему сделали предложение превратиться из балетной звезды в менеджера-звезду. Перед таким соблазном он не устоял: в 1980 году стал директором «Америкэн балле тиетр» и оставался на этом посту девять лет. За годы работы в театре балета Барышников внес значительный вклад в обновление и накопление репертуара, сохранив восприимчивость коллектива к современным течениям. «Пусть меня порой упрекают в эклектизме, — говорит артист, — но я все же считаю, что такая открытость всему новому идет на пользу нашим танцовщикам, ибо они получают в свое распоряжение широчайшую палитру стилей». Барышников отказался от ежегодного директорского жалованья в 400 тысяч долларов, получая вместо этого символический доллар. Зато ему щедро платили за выступления и постановки.
Надо признать, что многие из артистов относились к нему с неприязнью, считая его «бездушным администратором», «свирепым дьяволом» в проведении избранной им политики. «Иногда я делаю неправильный выбор, но это моя жизнь, и я хочу сам отвечать за свои решения, а не слушать, что скажут критики, среди которых немало высокомерных, любящих бесконечно разбирать принципы твоей работы и вмешиваться нравоучениями, советами и наставлениями в мою жизнь… Меня не интересует, что обо мне думают или говорят, и я счастлив, что достиг такого состояния…»
Джелси Кэрленд, бывшая партнерша Барышникова, одно время безумно любившая его, весьма критически отозвалась о нем в своей книге «Танцуя на собственный могиле», вышедшей в 1986 году. Она считает Мишу «чересчур требовательным, не терпящим возражений» человеком. «Люди говорят, что меня боятся, и я знаю, это правда, — заявил артист корреспонденту английской газеты «Дейли мейл». — Я человек настроения, впадаю в депрессии — порой не хочу никого видеть. Часто — и себя самого. Время слишком дорого, чтобы общаться с людьми, к которым не лежит душа… Наверное, я слишком груб. В общении я могу быть и не очень приятным, но это единственный способ оберегать свою независимость, достоинство. Люди при этом не так стремятся войти с тобой в контакт, и меня лично это устраивает. Я и так большую часть времени нахожусь в разладе с собой. Когда начинаешь строить новые планы, обо всем другом забываешь начисто. Чувствую, что многим со мной неудобно. Мне очень нужно одиночество, но все равно, люблю быть с людьми, к которым неравнодушен».
Наталья Макарова называет его человеком времени с очень сложной натурой. Несмотря на головокружительный успех, Барышникова, говорила она, «нельзя считать счастливым, но именно поэтому Миша и стал великим мастером».
То, что он великий мастер и великий труженик, не замыкающийся в рамках хореографии (артист много читает, великолепно разбирается в поэзии, знает языки, обладает редким даром интуиции на все новые явления в искусстве и т. д.), ни у кого не вызывает сомнения. Еженедельник «Ньюсуик» с признательностью писал, что благодаря таким звездам, как Барышников, «Америка, давшая миру великих боксеров и баскетболистов, становится едва ли не ведущей державой в области современного балета… Он познакомил граждан Америки с лучшими образцами хореографии». В Европе придерживаются примерно такого же мнения, ставя Барышникова в один ряд с Ростроповичем по значимости отпущенного Богом таланта.