Наступил день, когда библиотекарь позволила мне читать «Войну н мир», сидя на ступеньках террасы. Издание, которое она мне дала, было современным, но все равно оно казалось мне только что бывшим в руках самого Льва Николаевича Толстого.
Один раз вместе с папой мы ходили пешком в Тулу. Пройти надо было четырнадцать верст: семь до Косой горы и ещё семь до города Тулы. Этим путем ходил и Толстой. Вышли мы рано утром. Пройдя весь путь, отдохнули в маленьком ресторанчике, немного посмотрели город и обратно приехали на автобусе. Это было в пятницу 20 июня, а утром в субботу отец уехал ненадолго в Москву. В воскресенье 22 июня мы услышали по радио, что началась война.
16
В воскресное утро, столь непохожее ни на одно из всех предшествующих, — в воскресное утро 22 июня 1941 года — мы оказались оторванными от своего дома и от родителей. Мария Андреевна была в полном смятении, слушая радиосообщения о вторжении вражеских войск на нашу территорию, о боях, которые уже происходят на границе. Голос диктора с его железными интонациями наполнял кухню избы, где находились мы с дедом-хозяином. На улице деревни из окон никого не было видно. Испуг и ужас Марии Андреевны передался Марине, беспрестанно начинавшей снова н снова плакать, вовсе не понимая, что происходит, но пугаясь громкого радиоголоса и стенаний няньки. Старик-хозяин слушал молча, смотрел на нас. ничего не говорил Что делать, когда начинается война? Что мне сейчас надо делать? — спрашивала я себя, но ответа не находила. Знала одно: нельзя оставить сестру, надо быть рядом с ней, с объятой ужасом и причитающей тетей Машей. Потом все мы вместе с дедом вышли на улицу, где уже были люди. Бабы плакали, стоя у подводы, на которой сидели несколько молодых мужиков. Они уезжали в Тулу. Времени было, наверно, часа два дня. Совсем молодые ребята стояли, собравшись в кружок. Старухи и старики выползали на завалинки. Нас мало кто знал, но здесь, на улице, среди людей было лучше, чем в избе. Солнце светило. Один из мужиков полез на столб, прилаживая репродуктор. Снова краткая сводка и музыка — марши. Люди, сгрудившись у столба, слушали голос диктора вместе.
Надо было собираться, надо быть готовыми и нам к отъезду. Не можем же мы здесь оставаться, когда началась война. Пошли в избу, стали складывать вещи. А дальше как? Как ехать? Денег не было. Оставлено было совсем немного, только на хлеб на три дня. Сегодня только первый день. Отец уехал вчера. Сейчас они с мамой тоже слушают радио. Они ведь знают, что происходит.
Поздно вечером приехал Павел Иванович с пустым заплечным мешком, куда мы положили необходимые вещи, и на следующее утро отправились в путь. Сосед довез нас на лошади до Косой горы, а оттуда уже на автобусе добрались до Тулы. Автобус был переполнен народом. Тётя Маша вела Марину и несла сумку, отец прокладывал нам дорогу в толпе людей на привокзальной площади в Туле, я тащила две сумки. В поезд садились с трудом. Большая часть вагонов была отведена для людей в военной форме; говорили, что сегодня, кроме сейчас отходящего поезда, других составов в Москву уже не будет, а времени было только 11 часов утра. Втиснулись в вагон, заняв места на боковой полке. Отец стоял рядом, потому ощущали свою защищенность от все набивающихся в вагон людей. Наконец поезд тронулся.
В Москве ждала нас мама, уже вернувшаяся с работы. На кухне плакала Наталья: её Фёдор ещё днем отбыл в военную часть вместе с отцом Вани Чурмазова. На дворе Ваня рассказывал Бокину и Сергею, как он провожал отца. Нашим ребятам было о чем поговорить. Бокин, Проскуряков и Сергей Тихомиров были студентами, только что закончившими первый курс. Ванька учился в техникуме. Совсем скоро должна была определиться их судьба. Так и произошло. Уже через два дня они ходили записываться добровольцами в военкомат. А потом я прощалась со своими друзьями. Бокин вызвал меня на двор накануне того дня, когда он должен был явиться на сборный пункт. Мы пошли на берег Москва-реки и сели на бревна. Он сказал, что будет писать мне письма, а я сказала, что буду ему отвечать, когда узнаю его адрес. Переписываться нам не пришлось, адреса его я не узнала. Никаких сообщений от него не приходило ни родителям его, ни мне. Много позднее стало известно о его гибели. Сергей и Ваня тоже не вернулись с войны.