Б.И. Пуришев и Н.П. Михальская с аспирантами, 1965 год
При всем этом нельзя было не почувствовать, что на факультете что-то происходит, особенно на кафедре зарубежной литературы Почему не появляется заведующий? Почему совсем не интересуются нашей судьбой читавшие лекции? Где они? Скоро узнали: снят со своей должности заведующий кафедрой профессор Металлов, не работают больше в университете Гальперина и Аникст. Леонид Ефимович Пинский несколько позднее арестован. Поднималась волна борьбы с космополитизмом. Наша специализация — иностранный язык и зарубежная литература — не соответствовала запросам времени. Тем не менее, жизнь продолжалась. Сдали экзамены по истории партии и английскому языку. Но никаких торжеств по поводу окончания университета не было.
Около входа на факультет вывесили объявление о том, что дипломы и университетские значки будут выдаваться такого-то числа в такой-то аудитории. Этой аудиторией оказалась хозчасть, а человеком, выдававшим дипломы, — завхоз Кузин. Он пожимал руки выпускникам и заносил в толстую тетрадь фамилии оплативших стоимость значка. Процедура была проста. Некоторые сразу же ввинчивали значок в отвороты пиджака или жакета и выходили на Моховую уже не студентами, а людьми с высшим образованием. И все же было обидно, что все было низведено до столь прозаического уровня, было странно видеть завхоза Кузина в роли приветствовавшего нас посланца филологии.
Некоторые из выпускников нашего курса были оставлены в аспирантуре' Рекомендованы в аспирантуру были фронтовики и комсомольские вожаки. Остальным было предоставлено право самостоятельного трудоустройства. Зайкин родственник Бутягин рекомендовал нам обратиться в научно-техническую библиотеку на площади Ногина и даже снабдил нас направлением в это учреждение от МГУ. Мы сразу же туда отправились, и сразу же стало очевидно, что никому там мы не нужны. Первую беседу провел с нами сидящий у входа сторож, поедавший красный арбуз. Он четко сказал, что работы здесь никакой нет. Продолжил беседу сотрудник библиотеки и подтвердил то же самое. Потом целый месяц я ходила по школам и обращалась в РОНО (районный отдел народного образования) в поисках места учителя английского языка, но места не было. Советовали обратиться ближе к началу года Тогда мы решили уехать на месяц в деревню, в Смоленскую область, на родину Кости.
33
Ехать надо было сначала на поезде до Вязьмы, потом на грузовике до районного центра Андреевска, потом добираться до деревни Большие Вяземы. Взяли с собой Марину и отправились втроем.
Рано утром сели на поезд на Белорусском вокзале, направлявшийся до Смоленска, проехали Гжатск, который позднее стал называться Гагарин, потому что здесь родился первый космонавт нашей планеты, и через несколько часов вышли в Вязьме. На привокзальной площади погрузили свой багаж в грузовик, забрались в кузов и двинулись по дорогам Смоленщины к райцентру Андреевску. Багаж наш невелик, но тяжел: везли продукты — крупу, сахар, консервы, подсолнечное масло, везли одежду для Лены — сестры Кости — и его двенадцатилетнего братишки Юры, везли гостинцы и для них, и для соседей. В Андреевске пили квас, продававшийся в палатке, зашли в магазин с пустыми полками, купили спички. Потом подвернулась подвода, на неё погрузили свои пожитки и тронулись в сторону Больших Вязем. Правда, взявший нас дядька сразу сказал, что до самой деревни довезти нас не сможет, потому как надо ему успеть заехать к куму и взять гроб, а потом отвезти гроб в деревню Сушилки, обернувшись до вечера. Ехали часа два, минуя ухабы и рытвины, вдыхая запах лугов, любуясь голубизной цветущего льна. Доехали до перекрестка, откуда шел путь на Сушилки, выгрузили свои вещички и стали ждать оказии. Она подвернулась в виде полуразвалившейся телеги, полуживой лошаденки и совсем пьяного мужичонки, горланящего песни. Он охотно и весело перекидал все узлы в телегу, выделил место для меня и Марины, а Косте предложил сопровождать нас пешком, боясь, что кляча его всего не выдержит. Он, если бы смог, и сам шел рядом с подводой, но понимал, что идти не может по причине «перебора». Кляча, как скоро выяснилось, тоже идти почти не могла. Пришлось и нам с Мариной с телеги слезть. Но путь не был долгим — километра два, не больше. Доехали. Выгрузились у крыльца магазинчика. Осмотрелись. Костя сказал, что до дома его в Больших Вяземах уже совсем близко, деревня видна, до неё рукой подать, мы дойдем туда минут за двадцать, а пока передохнем. Показал он нам выкрашенный зеленой краской бревенчатый длинный дом, в котором была школа. Здесь он учился. Сейчас каникулы, и школа заперта. На двери замок. Рядом флигель. В нём магазин. Тоже закрыт. Торгуют с утра, когда привозят хлеб. Два сарая. Пустая собачья будка. И никого не видно. Безлюдное места. Аллея из высоких лип тянется от школы к полю. Колодец с ведром на цепи. Попили воды. Посидели на крылечке. Он сказал, что в этой усадьбе жил раньше помещик, но главный дом сгорел, когда помещик уехал куда-то за границу во время революции, а остались только эти строения. Они очень старые, но самое большое из них для начальной школы годится, а семилетка — в другой деревне, десятилетка — в райцентре.