— Девочка все это проспала.
— Ну и молодец.
— Но она увидит его… Здесь… утром…
Они уставились друг на друга.
— Лучше бы я его убил… лучше б он умер! — с яростью сказал Гед. — Я бы оттащил его подальше и закопал…
— Ну так сделай это.
Он только сердито помотал головой.
— Разве это имеет какое-то значение — когда? Почему, ну почему мы не можем этого сделать сейчас? — настаивала Тенар.
— Не знаю.
— Как только станет светло…
— Я увезу его из дома. На тачке, а старик мне поможет.
— Старик и поднять-то ничего не в силах. Я помогу тебе.
— Да ладно, я и сам могу все сделать. Отвезу его в деревню. Там есть какой-нибудь лекарь?
— Ведьма. Айви.
Внезапно Тенар почувствовала чудовищную, беспредельную усталость. Она едва могла держать в руках чашку.
— Там еще есть чай, — сказала она; язык едва ворочался во рту.
Он налил себе снова полную чашку.
Языки пламени плясали у нее перед глазами. Они плыли, взметались ввысь, опадали, снова разгорались, зажатые закопченными камнями, а темное небо постепенно светлело в потоках странного, словно вечернего света, лившегося из воздушных глубин, что за пределами этого мира… Языки пламени — желтые, оранжевые, оранжево-красные, красные… языки пламени, пламенные языки… сами слова она уже выговорить не могла.
— Тенар!
— Мы называем эту звезду Техану, — вдруг сказала она.
— Тенар, дорогая моя, пойдем. Пойдем со мной.
Они больше не сидели у очага. Они были в темной гостиной. В темном коридоре, в лабиринте… Они уже были там когда-то, вели друг друга, шли друг за другом — в темноте, под землей.
— Это верный путь, — сказала она.
12
Зима
Она просыпалась, не желая проснуться. Слабый сероватый свет просачивался снаружи сквозь щели в ставнях на окне. А почему закрыты ставни? Она поспешно вскочила и прошла через прихожую в кухню. Никто больше не сидел у огня, никто не лежал на полу. Нигде не было ничьих следов — ничего! Кроме чайника и трех чашек на буфете.
Вскоре встало солнце, а за ним — и Терру; они, как обычно, позавтракали вдвоем; убирая со стола, девочка спросила:
— Что случилось?
И приподняла за уголок разорванную простыню, замоченную в тазу. Вода была мутной, красноватой от крови.
— А, это мои женские дела слишком рано начались, — ответила Тенар, удивленная собственной ложью и тем, как легко ее выговорила.
Терру некоторое время стояла неподвижно; ноздри ее раздувались; она была напряжена, словно зверь, почуявший запах. Потом она опустила простыню в воду и вышла на двор — кормить цыплят.
Тенар чувствовала себя нездоровой: все тело ломило. Ей было по-прежнему холодно, так что она старалась не выходить из дому. Она попыталась было и Терру тоже держать при себе, но, когда порывы резкого холодного ветра совсем разогнали утренний туман и солнце засияло вовсю, Терру тут же потребовала, чтобы ее отпустили на улицу.
— Побудь с Шанди в саду, — сказала ей Тенар.
Терру ничего не ответила и выскользнула из дому.
Обожженная щека ее стала совершенно неподвижной из-за поврежденных мышц и грубых поверхностных шрамов, однако шрамы несколько поблекли, да и Тенар давно привыкла не отводить глаз при виде этого уродства, а видеть под страшными шрамами лицо хорошенькой девочки, так что для нее теперь и эта половина лица Терру имела свое определенное выражение. Когда Терру бывала встревожена, ее сожженная щека как бы «закрывалась» — так казалось Тенар; когда же девочка бывала возбуждена или сгорала от любопытства, то казалось, что даже слепой ее глаз видит, а шрамы на лице краснели и становились горячими на ощупь. Сейчас же, когда Терру выходила из дому, то выглядела и вовсе необычно: лицо ее казалось вовсе не человеческим: оно будто принадлежало какому-то дикому созданию, зверю с грубой и толстой шкурой и единственным зрячим глазом, молчаливому и спасающемуся бегством зверю.
И Тенар прекрасно понимала: раз она сама только что впервые солгала Терру, то и Терру впервые в жизни сейчас ей не подчинится. В первый, но не в последний раз.
Она с усталым вздохом села у огня и некоторое время сидела так, в полном бездействии.
В дверь постучали: Чистый Ручей и Гед — нет, Хок, она должна называть его Хок — стояли на пороге. Старик жаждал высказаться и вид имел в высшей степени важный; Гед, темнокожий и спокойный, казался неуклюжим в своей уродливой пастушьей куртке.
— Входите, — сказала она. — Выпейте чаю. Что-нибудь случилось?
— Мерзавцы пробовали удрать в Вальмут! Да только королевские стражники из Кахеданана тут как тут — словили их, у Черри в сарае! — объявил, размахивая руками, Чистый Ручей.