– Я поняла, – сказала Тенар. – Выходит – возможно, на этот вопрос ты не захочешь отвечать – выходит, ты глядишь на человека третьим глазом и с помощью своей силы определяешь, обладает он аналогичной силой или нет. Я правильно ухватила?
– Зрение тут не при чем, – ответила Мосс. – Нельзя сказать, что я «вижу» эти способности, как я вижу тебя, этот тростник, Гору за нашими спинами. Я просто знаю. Знаю, что у тебя эти способности есть, а у бедной пустоголовой Хифер их нет. Знаю, что у девочки они есть, а у лежащего в доме мужчины их нет. Знаю...
Она не стала продолжать, лишь что-то пробормотала себе под нос и сплюнула.
– Любая колдунья, в коей есть хоть капля Силы, признает другую колдунью! – почти выкрикнула она, не в силах сдержать своих чувств.
– Вы распознаете себе подобных.
– Да, так и есть, – кивнула Мосс. – Вот нужное слово. Распознаем.
– Ну, а чародей распознает твою силу, поймет, что ты – колдунья?..
Но Мосс в ответ лишь улыбнулась темным провалом рта в паутине морщин.
– Дорогуша, – сказала она. – Ты имеешь в виду мужчину-чародея? Какой маг захочет иметь дело с нами, ведьмами?
– Но Огион...
– Повелитель Огион был добрым человеком, – без тени иронии в голосе сказала Мосс.
Некоторое время они работали молча.
– Не обрежь о стебель пальцы, дорогуша, – предостерегла Мосс.
– Огион учил меня, словно я была парнем, а не девушкой. Словно я была его учеником, таким, как некогда был Сокол. Он учил меня Древнему Наречию, Мосс. Когда я спрашивала его, он всегда отвечал мне.
– Другого такого мага нет во всем Архипелаге.
– Это я не захотела учиться и покинула его. К чему мне его книги? Что они могли мне дать? Я хотела жить полнокровной жизнью: выйти замуж и рожать детей.
Тенар ловко и быстро расщепляла стебли ногтем.
– И я получила то, что хотела.
– Бери стебель правой рукой, бросай на циновку левой, – посоветовала ей ведьма. – Что ж, дорогуша, кто спорит? Кто спорит... Тяга к мужчинам и меня не раз втравливала в жуткие неприятности. Но у меня и в мыслях никогда не было выйти замуж! Нет, нет. Это не для меня.
– Почему? – поинтересовалась Тенар.
Застигнутая врасплох, Мосс ответила прямо и честно:
– Какой мужчина возьмет в жены колдунью?
А потом, подвигав челюстью, словно корова, жующая жвачку, добавила:
– И какая, интересно, колдунья выйдет замуж за мужчину?
Они продолжали работать.
– А чем вам, колдуньям, не угодили мужчины? – осторожно спросила Тенар.
Мосс ответила так же осторожно, понизив голос до шепота:
– Не знаю, дорогуша. Я думала над этим. Частенько думала. И вот что надумала. Понимаешь, мужчина похож на орех в скорлупе. – Мосс развела свои длинные, кривые, влажные пальцы, словно держала в них грецкий орех. – Его скорлупа тверда и прочна, она наполнена им до отказа. Наполнена плотью мужчины, а также его личностью, его «я». И это все. Он весь там, внутри. Наружу ничто не высовывается.
Тенар поразмыслила над ее словами и, наконец, сказала:
– Но если он чародей...
– То вся его сила там же, внутри. Понимаешь ли, мужчина и его Сила – это единое целое. Она постоянно с ним. И когда Сила покидает его, он абсолютно опустошен и умирает.
Мосс раздавила воображаемый орех и выкинула скорлупки.
– Не остается ничего.
– Ну, а женщина?
– Эх, дорогуша, женщина слеплена из другого теста. Кто знает, где начинается и где кончается женщина? Знаешь, госпожа, у меня есть корни, что уходят глубоко в недра этого острова, ниже дна морского. Они старше, чем сам Архипелаг. Я веду отсчет от первозданного мрака!
Испещренные красными прожилками глаза Мосс горели странным огнем, ее голос звенел, как натянутая струна.
– Я веду отсчет от первозданного мрака. Я старше, чем Луна. Никто не знает, никто не может сказать, кто я, что есть женщина, обладающая Силой; что есть женская Сила, чьи корни уходят в лоно земли глубже, чем корни островов; она существовала до Сотворения, она старше Луны. Кто осмелится задавать вопросы мраку? Кто испросит у мрака его Имя?
Старуха долго тряслась и бормотала что-то себе под нос, завороженная собственными речами. Тенар сидела прямо, как струна, и ногтем большого пальца расщепляла точно посередине одну тростинку за другой.
– Я осмелюсь, – сказала, наконец, она и, расщепив еще один стебель, добавила: – Я много лет прожила во мраке.
Время от времени Тенар заглядывала в дом, дабы убедиться, что Сокол по-прежнему спит. Сделав это в очередной раз, она вновь уселась рядом с Мосс и, поскольку настроение у той явно ухудшилось, Тенар решила сменить тему разговора.
– Когда я проснулась сегодня утром, – сказала она, – у меня было такое чувство, будто в воздухе повеяло свежестью. Произошла некая перемена. Возможно, все дело лишь в погоде. Ты что-нибудь почувствовала?
Но Мосс ответила уклончиво.
– Мало ли какие ветры дуют над Обрывом. Среди них есть и благие, и недобрые. Одни несут с собой тучи, другие – ясную погоду; на крыльях третьих прилетают новости, которые расслышат, однако, лишь избранные, те, кто умеет слушать. Разве я, темная старуха, никогда не учившаяся искусству магии, вхожу в их число? Мое знание питают корни, скрытые в мрачных глубинах земли, которую попирают ногами гордые маги и вельможи. К чему им, ученым людям, смотреть себе под ноги? Что может знать старая колдунья?
Дружить с ней непросто, подумала Тенар, но враждовать – еще хуже, в гневе она страшна.
– Тетушка, – мягко сказала она, беря в руки очередной стебель. – Я родилась и выросла на Атуане – далеком острове, принадлежащем Каргадской Империи. Маленькой девочкой меня забрали у родителей и привезли в некое священное место посреди пустыни, которое не имело собственного названия и на тамошнем языке именовалось просто «Место». Я стала жрицей. Словом, с раннего детства меня окружали исключительно женщины. Там, были, правда, солдаты-стражники, но они никогда не заходили внутрь Места. А нам, горстке девочек и женщин, запрещено было выходить наружу, за священные стены. Так мы и жили под присмотром евнухов, не имея возможности видеть мужчин даже издалека.