– Не хочешь ли ты сказать, что разрываешь нашу помолвку?
Трейвис вновь закашлялся.
– Я полагаю, что нам необходимо еще раз все обдумать.
– Трейвис, не ходи вокруг да около. Если ты бросаешь меня, по крайней мере, имей мужество сказать это.
– Я не бросаю тебя. Мама считает…
– Ах, «мама считает…» Мама считает, что я недостаточно хороша для ее мальчика.
– Не говори за меня, Сейдж.
– Тогда скажи ты.
– Мама считает, и я с ней согласен, что ты, ну, немного вульгарна для меня.
– Вульгарна?
– Вызывающая.
– Вызывающая?
– Чересчур яркая.
– Потому, что я ношу кожаные брюки?
– Сейдж, будь справедлива… – запротестовал он.
– К черту справедливость! Я вне себя от бешенства.
– У тебя нет никаких оснований…
– Никаких оснований?!
– Извини, но я никогда официально не просил твоей руки. Не так ли? – неуверенно спросил Трейвис.
– Конечно, просил! – воскликнула обманутая в своих надеждах девушка. – Мы все время только и говорили об этом. Моя семья…
– Будет рада, если этого не произойдет, – перебил Трейвис. – Твои братья считают, что я слизняк. Твоя мать выносит меня только потому, что равно мила со всеми. А этот шериф всегда неодобрительно хмыкает и качает головой каждый раз, когда видит меня.
– Ты все это воображаешь! – попыталась возразить Сейдж, но в душе, бедняжка, была вынуждена согласиться с ним.
– Ну, как бы там ни было, – нетерпеливо произнес Трейвис, – думаю, нам необходимо отдохнуть друг от друга.
Гнев уступил место обиде:
– Я думала, ты любишь меня.
– Люблю.
– Тогда к чему весь этот разговор? Я тоже люблю тебя.