И Уэйд до сих пор еще спал.
Чтобы не разбудить его, она осторожно повернулась под рукой Уэйда и едва сдержала тихий стон восхищения, когда увидела его лицо. Сейчас Уэйд скорее был похож на растрепанного мальчишку, чем на зрелого мужчину. Расслабленные губы чуть приоткрыты, нижняя, немного полнее верхней, так и просится, чтобы ее поцеловали. На щеках, подбородке и над верхней губой проступила щетина.
Не в силах устоять, Стефани прикоснулась губами к его губам.
Уэйд вздрогнул, заморгав, открыл глаза, затем улыбнулся и притянул ее к себе.
— Доброе утро.
Его голос был хрипловатым со сна, и у нее по спине побежали мурашки.
— Доброе утро. Хорошо спал?
Он потерся щекой о ее щеку.
— Как убитый. А ты?
Найдя царапанье его щетины о кожу неожиданно эротичным, Стефани вздохнула и прильнула теснее.
— Отлично, как никогда.
Убаюканная нежным поглаживанием его руки по спине и ягодицам, она зажмурилась, удовлетворенная умиротворяющим молчанием.
— Ты не вышла замуж.
Стефани резко открыла глаза, удивленная и напуганная этим неожиданным утверждением.
— Нет, не вышла, — отозвалась она, надеясь, что он оставит эту тему.
— Почему?
Потому что так и не встретила мужчину, который заставил бы меня забыть тебя. Именно такой ответ сразу же пришел ей в голову. Однако вслух она этого не сказала. Почему? Наверное, из-за гордости, которой был нанесен смертельный удар, когда он разорвал их помолвку и женился на другой.
— Полагаю, потому, что не повстречала никого, с кем хотела бы провести остаток жизни, — ответила Стефани и затаила дыхание, уповая на то, что он не станет копать глубже.
Некоторое время Уэйд молчал, продолжая ритмично поглаживать ее спину, и Стефани облегченно выдохнула.
— А ты могла бы провести остаток жизни со мной?
Сглотнув, девушка подняла голову и посмотрела на него.
— Это был риторический вопрос или предложение?
Крепко обхватив бедра Стефани, он уложил ее на себя.
— Поскольку я не вполне уверен, что значит «риторический», я бы сказал, что это предложение.
Она вгляделась в его лицо, полагая, что он подшучивает над ней, но не нашла в нем и намека на веселье. В нем была… надежда.
Я не готова к этому, подумала Стефани, чувствуя, как паника медленно начинает охватывать ее. Пока не готова. Они стали любовниками… но мужем и женой? Стефани тяжело сглотнула, представив, что подразумевает брак с Уэйдом: отказаться от своего дома и бизнеса в Далласе; переехать в дом, в котором он когда-то жил с другой женщиной; стать мачехой.
От этой мысли Стефани стало дурно. Его дочь. Ребенок, появление на свет которого вырвало Уэйда из ее рук и сломало ей жизнь. Как она сможет смотреть каждый день в лицо девочки и не вспоминать все то, что вызвало ее рождение. Гнев. Разбитое сердце. Потерянные годы, которые она могла бы провести с Уэйдом. Одиночество. Сожаление.
— Стеф?
Вздрогнув, Стефани заставила себя сфокусироваться на озабоченном лице Уэйда.
— Я не знаю, Уэйд. — Она слезла с него и устроилась рядом. — Это так неожиданно. Мы же только начали заново узнавать друг друга.
Уэйд приподнялся на локте и взял ее за руку.
— Между нами нет ничего нового, Стеф. Во всяком случае, мои чувства к тебе теперь еще сильнее, чем были прежде. Я люблю тебя. Всегда любил. И ты тоже любишь меня. По крайней мере, я думаю, что любишь.
Девушка опустила взгляд, не в силах отрицать, что по-прежнему любит Уэйда. Но выйти за него замуж? Господи, конечно же, ей хочется этого больше всего на свете. Но, выйдя за него, она должна будет принять все то, что он привнесет в их отношения, включая и его дочь.
Решив быть до конца откровенной, Стефани сделала успокаивающий вздох и встретилась с Уэйдом взглядом.
— Да, я люблю тебя. — Она остановилась, чтобы проглотить комок в горле. — Но помимо наших чувств есть и другие обстоятельства, которые мы должны принимать в расчет.
Уэйд озадаченно наморщил лоб.
— Что может быть важнее того, что мы чувствуем друг к другу? — Он сжал ее руку. — Я люблю тебя, Стеф. Все остальное второстепенно.
— Даже твоя дочь?
Его лицо заметно напряглось, рука разжалась.
— Стеф, пожалуйста, — взмолился он. — Не делай этого.
Она с силой вцепилась пальцами в его запястья, сознавая, что сделала ему больно, упомянув о дочери, но ей хотелось, чтобы он понял ее точку зрения.