Коул сел на кровать. Потрогал лоб, как делала его мать, когда подозревала, что он заболел. Холодный, как вода в горной реке. Коул никогда прежде не влюблялся. Конечно, он флиртовал с девушками, у него были любовные похождения и, разумеется, отношения с Лейси. Лейси околдовала и ослепила Коула, и чувство, которое он к ней испытывал, казалось ему серьезным, но в то же время Коул знал с самого начала, что оно не перерастет в постоянное. Все эти игры остались в прошлом. Теперь настало время для отношений, которых Коул действительно хотел: теплых, дружеских, с чувством юмора, со взаимопониманием и нежностью. Коулу был нужен человек, который бы заботился о нем, беспокоился о том, тепло ли ему или холодно, здоров он или болен. Человек, с которым можно поспорить, которого можно простить, поцеловать при встрече и на ночь. Коулу был необходим кто-то, кто одобрял бы его действия, понимал его, выслушивал его. Коул хотел любви.
Суми Хасегава. Это имя звучит лучше всех имен на свете. Суми Таннер.
Коул тоже понравился Суми, это он знал наверняка. Завтра они пойдут на пикник, как обещала Суми. Одеяло, корзина для пикника, прогулка рука в руке. Разговор о прошлом и будущем. Об их семьях. Коул спросит ее совета насчет Райли. Суми наверняка расскажет ему что-то, чего он не знает о двоюродном брате, что-то важное.
Райли наполовину японец. Суми — настоящая японка. Как отнесется к этому его семья? К горлу Коула подступил ком. Не стоит торопиться, нужно все хорошенько обдумать. Насколько Коул знал, никто из членов семьи не имел расовых предубеждений. Сдерживаемое дыханье шумно вырвалось из его горла. Слава Богу! И в ту же секунду Коул понял, что ему совершенно безразлично, что подумают в семье. Лицо полыхало от жара. Едва познакомившись с девушкой, он уже размышляет о женитьбе! Коулу стало интересно, так ли происходило у отца Райли? Возможно, Суми знает. Или мистер Хасегава. Удобно ли будет спросить их об этом? Коул решил, что спросит, когда наступит подходящий момент. В конце концов, самое худшее, что он может услышать, это просьбу не совать нос не в свое дело.
Коул улегся на спину в глубокой, удобной кровати и принялся осматривать комнату. Он спал в ней в эту ночь, но не видел по-настоящему. Теперь Коул жадно впитывал в себя малейшие детали — чистый, тонкий аромат постельного белья, напоминавший запах лимона и эвкалипта, яркие картины на стене, мягкий ковер персикового цвета, телевизор фирмы «Сони», видеомагнитофон «Сони», музыкальный центр «Сони» и другие технические новинки той же фирмы, аккуратно выстроившиеся в углу. Полный домашний комфорт.
Неожиданно Коул вскочил с кровати и трусцой побежал в ванную. Если он чувствует себя не так, как обычно, то и выглядеть должен иначе. Но отражение в зеркале казалось таким же, как обычно. Коул наклонился к зеркалу поближе. Ярко-голубые, полные удивления глаза, взглянули на него. Живые глаза, жаждущие… чего? Суми, конечно.
Суми на цыпочках ходила по своей комнате, хотя и сама не знала, почему старается не шуметь. Возможно, чтобы лучше слышать собственные мысли — мысли о Коуле Таннере. Суми понимала, что она влюбилась в молодого американца. Не только красивая внешность Коула Таннера заставляла учащенно биться сердце девушки, жару добавили еще и многочисленные рассказы отца о нем. Суми потихоньку брала письма Коула и перечитывала их по нескольку раз, пока не выучивала наизусть. В глубине души Суми знала, что так случится, и готовилась к судьбоносной встрече. Теперь это произошло. Была ли она достаточно красивой, умной и интересной, чтобы Коул влюбился в нее? Не уступает ли она американским девушкам с их свободой, щегольством, возможностями? Сердце Суми слегка защемило, когда она посмотрелась в зеркало. Суми показалась себе слишком маленькой, волосы — чересчур черными, кожа — слишком бледной. Большинство американок выше нее, у них золотистые волосы и кожа персикового оттенка. Что привлекательного может найти в ней Коул Таннер?
В семье Суми считалась бунтовщицей, но отец прощал ее, потому что она была младшей, почти ребенком. Суми понимала, что ее работа в газете является лишь призрачной уступкой отца, но она не придавала этому значения. Это было началом. И нельзя сказать, что девушка не любила или не уважала старые традиции, просто жизнь не стояла на месте, а Суми не хотела оказаться запертой в рамках традиций, как сестры. Жизнь — слишком удивительная и драгоценная вещь, чтобы оставаться в четырех стенах, всецело посвятив себя дому и детям. Суми вовсе не обладала непреклонной волей или упрямством; она умоляла отца понять ее. Если бы судьбы семей Колменов и Хасегавы не переплелись, отец никогда бы не позволил дочери работать в газете. В какой-то мере американская ветвь семьи помогла Суми стать тем, кем она являлась в данный момент, и это было всего лишь начало.