– Мама собрала нам перекус.
Я расхохоталась, и мне сразу же стало намного теплее. Слегка подвинувшись и усевшись в позу лотоса, я взяла крышку от термоса с кофе и шоколадное печенье.
– Теперь я вижу, на что похожа твоя жизнь.
С полным ртом печенья я покачала головой. Проглотила и сказала:
– Нет, обычно в моей жизни такого и близко нет. Очень волнующе. А ты что, постоянно имеешь дело со скелетами и нарушителями границ, которые охотятся на призраков?
Бен нахмурился:
– Нет, только как ты здесь появилась.
– Это нечестно! И неправда.
– Я шучу, девушка в нижнем белье.
И верно. Его веселье заставило меня покраснеть, и я, стремясь скрыть свое замешательство, надулась.
– С тобой, мистер Брюзга, никогда не угадаешь.
Бен хмыкнул, я улыбнулась, и несколько минут мы жевали печенье в тишине, передавая друг другу крышку с кофе. Очевидно, на этот раз миссис Маккаллох предусмотрела не все.
– Итак, что там за история с прииском Лос-Алмагрес? – наконец спросил Бен.
Я смахнула крошки с губ.
– Это утерянный испанский прииск. Никто не знает точно, где он находится, но есть записи… – И только тут до меня дошло, что именно он сказал. – И тебе все это должно быть известно, так как ты назвал прииск его настоящим именем.
– А какая может быть связь между ним и… – Бен никак не мог выдавить из себя имя, и я не стала его заставлять.
– Эта теория возникла, когда мы нашли слиток. Что, если этот отряд… – я указала на поле, – возвращался в Мехико с образцами добытого золота? На них напали, никто не спасся, и информация о местонахождении прииска умерла вместе с ними?
Словно бы раскладывая все по полочкам в голове, Бен медленно наполнил нашу импровизированную чашку.
– Лос-Алмагрес переводится как желтые холмы. Предполагается, что такой цвет почвы указывает на имеющиеся там полезные ископаемые. Золото или серебро. В итоге поговаривают, что прииск может быть где угодно между Зачарованной скалой и Сахарной горой.
– То есть в любом месте в Хилл-Кантри, от Сан-Антонио до… до сюда?
– Ага. Все верят, что твой Безумный Монах… – Я вздрогнула. До этого Бен ни разу по собственной воле не произносил этого имени. – …входил в состав одной из тех экспедиций, которые должны были привезти образцы золота в Мехико. Это все, что я знаю. Только вот некоторые считают, что с него сняли скальп и именно поэтому он бьет своих жертв по голове.
Бен всегда так бешено реагировал на любое упоминание о призраке, что я ожидала услышать некую страшно скандальную историю. Может, даже о его собственной семье. И сейчас я была скорее поражена, чем действительно зла, но все-таки рявкнула:
– И что, ты не мог просто рассказать мне это?!
– Я ненавижу эту легенду. Ненавижу. В детстве Джо Келли и его придурочные кузены напугали меня до полусмерти, нацепив монашеские рясы и… Сейчас это кажется глупым, но когда тебе шесть и кто-то в страшном балахоне с капюшоном запирает тебя в хранилище для зерна на пару часов… Это накладывает отпечаток. Серьезный отпечаток.
Я побледнела. На меня подобное повлияло бы даже сейчас.
– Почему все Келли так сильно ненавидят вашу семью? Кажется, дело скорее в земле, чем в угоне скота.
– Не знаю. – Бен допил кофе и накрутил крышку на термос. – Я больше не хочу говорить о Келли.
– Хорошо. О чем тогда?
– Я вообще больше не хочу говорить.
– О.
И что это значит? Мы ведь вели нормальную беседу. Не кричали друг на друга и не обзывались. Мы преломили печенье вместе! Может быть, ему нужно поразмыслить, в сколь ненормальный мир я его вовлекла? Или он просто хочет, чтобы я заткнулась? Пытаясь справиться с обидой и разочарованием, я велела себе не быть глупышкой.
– Могу пересесть в кабину грузовика. Дать тебе побыть одному.
В ответ Бен то ли вздохнул, то ли рассмеялся.
– Ты серьезно, Ами? Я что, должен выступить с официальным заявлением?
Ухватившись за пояс моих джинсов, он перетащил меня к себе. Я упала ему на грудь и тут же оказалась в крепких объятиях. И хотя мой удивленный писк был одновременно полон одобрения, он заставил Бена остановиться. Но не отпустить меня. Взгляд его жадно скользнул по моему лицу, задержался на губах и лишь затем поднялся к глазам.
– Если ты все еще меня ненавидишь, сейчас самое время сказать об этом, – выдохнул он.
– Я тебя не ненавижу, ты, болван.
Он даже не стал тратить время на смех.
Все мои предыдущие поцелуи начинались робко, осторожно, вопрошающе. Бен не стал ничего вопрошать и поцеловал меня так, словно бы по умолчанию имел на это позволение. И он его имел. Безоговорочное позволение. Пусть я и назвала его болваном.