– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – произнес преподобный, и большинство присутствующих склонили головы. Кроме Дейзи, которая перекрестилась – как благочестиво, если учесть ее черный лак и помаду в тон, не говоря уж о мини-юбке и полосатых носках.
Я снова обратилась в слух и постаралась тоже казаться набожной.
– Отец наш, – говорил священник, – просим тебя благословить могилу этой души, чье имя известно только тебе.
На надгробии значилось: «Неизвестный испанский солдат. Капрал. Погиб, защищая сослуживцев, около 1750 г.». Маккаллохи с радостью согласились похоронить его на семейном кладбище, так как скелет уже столько времени покоился на их земле. Только четыре человека – я, Бен, Фин и Марк – знали, что истинным мотивом этого поступка была благодарность, а не доброта.
Точнее, не только доброта – я видела, как мягкосердечная миссис Маккаллох промокала платочком слезы, пока священник продолжал читать заупокойную. Католическое отпевание на латыни проводилось из уважения к вере усопшего, но мне нравилось слушать, как его наконец-то хоронят, причем со знакомыми ему молитвами.
Единственным человеком, возражавшим против похорон, был дедушка Мак, который все еще верил, что Пропавший Солдат, как теперь называли призрака, ударил его по голове. Я пыталась втолковать старику, что Безумный Монах – всего лишь персонаж легенды. Может, она и основывалась на действительно существовавшем погибшем капрале, но с годами обросла выдуманными подробностями, и в несчастных случаях и других злоключениях винили вымышленного призрака. Пусть солдат пару раз чуть не заморозил нас с Дейзи, но удары по голове – просто бездоказательное обвинение.
Когда священник закончил, слово взял какой-то важный университетский туз. Он начал с поздравлений в свой адрес и адрес команды антропологов, а завершил речь, обратившись к священнику:
– И в особенности я хочу поблагодарить епархию Центрального Техаса за помощь в передаче университетскому музею прекрасного инкрустированного самоцветами креста, что нашли при нашем безымянном друге. Когда наша команда начала изучать хроники и донесения об оставшихся в живых, ей удалось идентифицировать этого давно пропавшего солдата, который, видя, что товарищи окружены и противник превосходит их числом, попытался повести нападавших по ложному следу: переоделся в сопровождавшего экспедицию священника и унес с собой ларец с единственным сокровищем – своей честью.
– Ничего себе, – пробормотала Фин. Мама шикнула, и сестра просто понизила голос до шепота: – «Единственным сокровищем – своей честью»? Кто пишет такую ахинею?
Судя по суровому взгляду доктора Дуглас, возможно, именно она приложила руку к написанию речи. Но мне казалось, что мисс Дыроколл по части выразительности художественных средств – более вероятный подозреваемый. Я слышала, что она прибыла в город взять несколько интервью для нового издания своей книги, в которую войдет новая глава о телах – пока что трех, – найденных в земле у реки. Теперь они назывались «Пропавшим легионом округа Ллано».
После отпевания, когда журналисты уехали, горожане вернулись в Барнетт, а главные действующие лица пошли к дому Маккаллохов на поминки-они-же-празднование-получения-доктором-Дуглас-гранта-на-осенние-раскопки-у-реки, у меня наконец выпала минутка побыть наедине с парнем, который летом причинил мне столько беспокойства.
– Итак… – начала я, стоя рядом с надгробием. Гладкий блестящий камень и лазерная гравировка резали глаз своей современностью. – Полагаю, я должна поблагодарить тебя за наше с Беном спасение. И за то, что восстановил мою связь с кровью Гуднайтов, хотя, подозреваю, в долгосрочной перспективе это, скорее, новые сложности, если на моем пути встретятся еще такие же, как ты. – Потом мне пришло в голову, что, может, не стоит зацикливаться на себе, и я добавила: – Рада знать, что ты не предавал своих товарищей. – Выяснив, что именно надо искать, с помощью Лукаса (студента-историка и любителя пива), было нетрудно отыскать свидетельства, благодаря которым мы сложили воедино все части этой головоломки. – Жаль только, что тебя так долго считали виноватым.