— Этот безмозглый дурак теперь не успокоится и полезет на рожон; а нам только этого и надо! Он выдаст себя вместе со своей бандой. Он как раз тот человек, которого я искал. Кроме того, пристрелить его означало бы совершить убийство.
— Убийство! — воскликнул Ларами.
— Да, для меня, — ответил Дьюан.
— Может, вы и правы, — кем бы вы ни были, — но если Лоусон тот, за которого вы его принимаете, он сейчас приведет в действие все свои тайные пружины. Да он теперь ночами не будет спать! А они с Лонгстретом всегда имели зуб против меня!
— А для чего у тебя глаза, Ларами? — возразил Дьюан. — Будь начеку. И вот еще что. Повидай своего друга, Мортона. Скажи ему, что игра становится серьезной. Вместе с ним подберите с полдюжины надежных людей, хорошо вам знакомых, которым вы полностью доверяете. Мне может понадобиться ваша помощь.
Конец дня Дьюан провел, переходя с места на место, от угла к углу, из бара в бар, присматриваясь, прислушиваясь, замечая. Его появлению предшествовали возбуждение, громкие голоса, споры и перебранка. События назревали. Он предпочел держаться в стороне от всего этого. После наступления темноты он незаметно прокрался к ранчо Лонгстрета. Вечер был теплый; все двери стояли открытыми настежь; в полумраке светились лампы только в большой гостиной Лонгстрета в дальнем конце здания. Когда подъехали дрожки с Лонгстретом и Лоусоном, Дьюан был настолько надежно укрыт в густом кустарнике, что ему удалось лишь мельком разглядеть Лонгстрета, когда то входил в дом. Судя по тому, что он увидел, пожилой джентльмен выглядел внешне спокойным и уравновешенным, хоть лицо его носило на себе едва заметное выражение оскорбленного достоинства. Разглядеть Лоусона Дьюану не удалось. Оба молча вошли в дом и закрыли за собой дверь.
С другой стороны крыльца, прямо под окном, находился выступ между ступеньками и стеной, и здесь в тени Дьюан и притаился, ожидая развития событий с выдержкой и терпением, порожденными многолетним опытом.
Наконец, зажгли лампу, и Дьюан услыхал шорох юбок.
— Что-то, несомненно, случилось, Рут, — донесся до него взволнованный голос мисс Лонгстрет. — Папа только что встретил меня в прихожей и не сказал ни слова. Он очень бледен и озабочен.
— Кузен Флойд похож на грозовую тучу, — сказала Рут. — Первый раз он не сделал попытки поцеловать меня. Что-то случилось. Да, Рей, сегодня был плохой день!
— О Боже! Рут, что нам делать? Вокруг все какие-то дикари. Флойд делает жизнь совершенно невыносимой для меня. И тебя он дразнит немилосердно…
— Я бы не сказала, что он дразнится, — многозначительно возразила Рут. — Это он так любезничает. Он готов бежать сломя голову за любой юбкой!
— Приятный комплимент для меня, кузина Рут! — засмеялась Рей.
— А мне все равно, — упрямо заявила Рут. — Это так и есть. Он весь какой-то слащавый, приторный. А когда напьется и лезет целоваться — я его ненавижу!
В прихожей раздались шаги.
— Привет, девочки! — послышался голос Лоусона, лишенный своей обычной игривости.
— Флой, в чем дело? — обратилась к нему Рей. — Я никогда не видела папу таким, как сегодня, да и тебя таким… таким встревоженным. Скажи мне, что произошло?
— Видишь ли, Рей, у нас были неприятности, — ответил Лоусон с притворным натянутым смехом.
— Неприятности? — эхом откликнулись обе девушки, сгорая от любопытства.
— Нам пришлось подвергнуться гнусным оскорблениям, — возбужденно продолжал Лоусон, словно сам звук его голоса усиливал его чувства. — Слушайте, девочки; я сейчас вам все расскажу!
Он откашлялся, громко прочистив горло в такой манере, которая сразу выдала, что он крепко выпил.
Дьюан поглубже нырнул в темноту своего укрытия, напрягая мышцы, чтобы разогнать распространяющееся от долгой неподвижности онемение и приготовился слушать. Всего одно слово Лоусона, нечаянно произнесенное в минуту раздражения, могло быть неоценимой уликой для Дьюана.
— Все произошло в городской ратуше, — торопливо начал Лоусон. — Ваш отец, судья Оуэне и я совещались с тремя загородными фермерами. Тут является этот проклятый рейнджер и тащит за собой Снекера — того парня, что прятался здесь, в доме. Он арестовал Снекера по подозрению в нападении на хозяина ресторана Ларами. Поскольку Снекер явно был невиновен, его освободили. Тогда этот рейнджер и начал свои оскорбления. Суд в Фэйрдейле, видите ли, является позорным фарсом! Правосудие — сплошной произвол. Вашего отца следует лишить поста мэра, а всех его помощников разогнать! Он, видите ли, производит аресты только по пустякам! Он боится скотокрадов, разбойников, убийц! Он боится, поэтому попросту отпускает их на свободу. Он использует свою власть, чтобы драть три шкуры со скотокрадов и фермеров при помощи судебных исков! Все это рейнджер заявил во всеуслышанье, прямо в зале суда. Чудовищная наглость! Ваш отец, Рей, был оскорблен в собственном суде каким-то неотесанным грубияном-рейнджером!