Прошла минута.
– Вася, Пард…
Орк Вася нахлобучил пятнистую кепку, у которой на внутренней стороне козырька виднелась самодельная надпись «Я вас всех имел!», и решительно прошагал к двери. Пард потрогал пистолет в кармане, мысленно пообещал Инси быть осторожным, сам же по этому поводу ухмыльнулся, и вышел вслед за Васей.
Лифты Вася обычно игнорировал, да и этаж был всего-навсего четвертый. Спустившись к выходу из подъезда, Вася подошел к запертой двери в подвал. Подергал за рукоятку, пригляделся. Полез в карман, добыл длинный стержень с крючком на конце, поковырялся в замочной скважине, и потянул побежденную дверь на себя.
– Просю, – сказал он, довольно ухмыляясь. На темно-коричневой физиономии орка цвело выражение удовлетворенности собой и неудовлетворенности миром, поскольку приходится изощряться и применять формулы.
В подвале было темно, как в подвале, и Пард вытащил из кармана предусмотрительно захваченный фонарь. Вася щурился: орки в темноте видят похуже гоблинов или эльфов, но все равно куда лучше людей. В одиночку Вася прекрасно обошелся бы и без фонаря.
Засаленные трубы переплетались в подвале самым причудливым образом. Где-то капала вода; издалека доносилось скрежетание работающего лифта. В щели-оконца пробивался тусклый свет; будь щели пошире, фонарь бы не понадобился.
– Туда, – сказал Вася, махнув рукой. Пард повернулся в ту сторону и посветил. Пятно света легло на дверь с пластиковой табличкой «Мастера».
Эту дверь Вася открыл так же играючи, и щелкнул выключателем. Свет послушно зажегся. В тесной клетушке стояли исцарапанный стол, ветхий шкаф с грязной робой и стеллажи с инструментом.
– Сказка! – обрадовался Вася. – Переодеваемся, герр слесарь…
Пард брезгливо покопался в шкафу, выбрал робу почище и переоделся. Свою одежду он аккуратно уложил в найденную здесь же брезентовую сумку с надписью «17-й участок», прикрыл куском поролона, а сверху небрежно сунул разводной ключ, плоскогубцы и моток проволоки.
Вася в рабочей одежде смотрелся как типичный орк-работяга, хоть сейчас папиросину в зубы и сажай в какую-нибудь шараш-контору к режущимся в домино аборигенам.
– Ну, Пард, будешь прорабом, – заявил Вася. – У тебя вид нерабочий, рожа слишком умная.
– Зато ты – чистый пролетарий, – огрызнулся Пард. – Одна извилина, и та от удара саблей.
Вася тихо захихикал. Подобные перепалки давно стали нормой их отношений, никто и не думал воспринимать сказанное всерьез. А настроение поднималось.
Они погасили свет, и снова окунулись в темень подвала.
– Давай вон туда, в тупик, – предложил Вася. – Поглядим, что из окошка видно, если все тихо – расковыряем, и вылезем.
– Расковыряем? – не понял Пард.
Вася ухмыльнулся и показал ему увесистый лом, видимо прихваченный из каморки слесарей.
– Во! Полезная штука. И формулы для лома простые, даже я их знаю…
Пард хмыкнул. Да уж, действительно, если живой не знал формул для лома, такого можно было смело сдавать биотехникам, для экспериментов. Потому что больше в этом мире такие кретины ни на что не годились.
Щель в торце дома была чуть пошире, чем остальные. Пард осторожно выглянул – напротив, очень близко, серела бетонная стена. Или забор, было не рассмотреть. Они просидели минут пять напротив щели, и никто рядом не прошел.
– Ладно, – Вася поплевал на руки и взялся за лом. – Отойди, чистюля, пролетарий пахать будет. Как бы не выпачкать тебя, умника…
Пард послушно отошел в сторону. Звонкие удары железа о камень нарушили сонную тишину подвала.
Долго напрягаться Васе не пришлось – дыра расширялась весьма охотно, и вскоре в подвал хлынул режущий глаза дневной свет. Пард погасил фонарик и сунул его в сумку. Бетон напротив оказался низким заборчиком, опоясывающим не то детский сад, не то школу. Пард и Вася проворно выбрались наружу, незамеченные никем. Ну, разве что кем-нибудь из жильцов дома, если те обратили внимание на стук васиного лома и удосужились выглянуть в окно.
– Пошли, начальник, – Вася продолжал паясничать, но это сейчас отвечало задуманным ролям, и Пард послушно направился вдоль заборчика. На проспект они вышли спустя пять минут, миновав арку в длиннющем сорокаэтажном доме. Невдалеке, на остановке, Пард увидел Бюскермолена и Роелофсена, чинных и солидных, как и подобает гномам. Не знай Пард зачем они торчат на остановке, решил бы – ждут себе автобуса двое живых.
Зеппелина видно не было.
Кроме гномов на остановке топтались толстый человек в неопрятном костюме и изможденная старуха с кошелкой. Пард с Васей неторопливо приблизились.
– А все-таки, – непринужденно вещал Вася, – пластиковые трубы лучше металлических. Формулы формулами, а износ износом…
– А я что – спорю? – в тон ему поддакнул Пард. – Лучше. Жаль участок старый, мало пластика, металл один…
Вася сокрушенно вздохнул. Бюскермолен и Роелофсен свысока покосились на двух слесарей; Парду даже завидно стало. Во умеют важность на себя напустить!
Вскоре появился Зеппелин с бутылкой пива наперевес. Выглядел он мрачным и торопящимся. Косо взглянув на желтую табличку-расписание, он привалился к металлической стойке под краем козырька и стал жадно потреблять из бутылки. Старуха с кошелкой тут же пристроилась рядом, явно нацелившись пустой бутылкой завладеть. И преуспела: Зеппелин втащил остатки пива суровым виржьим глотком и отдал обесценившийся сосуд старухе. Старуха неразборчиво поблагодарила.
Первый автобус они пропустили, серебристую «Долину», почти полную. Пард нервно покосился на часы, вздохнул и пожаловался Васе:
– Опоздаем, заведующий фитиля вставит…
– Ничего, – беспечно отозвался Вася. – Сам он, что ли, по подвалам лазить будет? Ткачук говорил, он темноты боится!
Пард с Васей очень натурально заржали.
Два проходящих мимо остановки вирга с подозрительно оттопыренными куртками ощупали живых у козырька цепкими внимательными взглядами и прошествовали дальше. Пард видел, что вскоре они свернули во дворы. Как раз туда, откуда недавно вышли Вася и сам Пард.
Вскоре показался очередной автобус, угловатый красный «Икарус». Над лобовым стеклом чернели выведенные тушью цифры: «1109», и маршрут: «Стадион-Лохановка».
Пард хмыкнул. В конечной точке маршрута этого автобуса, похоже, обитали сплошные лохи…
Народу в салоне, к счастью, оказалось совсем мало, живых с десять. Гномы вошли в среднюю дверь и устроились на спаренных сиденьях; Зеппелин остался на задней площадке. Вася и Пард прошли к похожей на пузырь паука-серебрянки кабинке водителя.
Водитель, парень-человек лет двадцати, листал пестрый журнал с малоодетыми девицами, и автобусу почти не мешал. Автобус, похоже, был отменно приручен и успел накопить солидный опыт на маршруте.
До следующей остановки они ничего не предпринимали; четверо пассажиров очень удачно вышли, в том числе старуха с одинокой бутылкой в кошелке, а взамен сел только один: орк-подросток с ранцем, непрерывно жующий резинку.
– Давай, – сказал Пард Васе и тот послушно потянул на себя дверь водительской кабинки. Водитель оторвался от журнала и попытался вяло протестовать, но Вася тихонько взял его за соломенные волосы и нехотя брякнул ладонью по морде. Пард заслонял действо от пассажиров.
– Значит так, отроче, – невыносимо скучным тоном сообщил Вася. – Сейчас ты остановишься, погазуешь маленько для пущего эффекта, и объявишь, что автобус устал и хочет вернуться в парк. Потом медленно – слышишь? – медленно пересядешь в салон. Не станешь дергаться, мы тебя отпустим. Станешь… пеняй на себя.
Парень мелко-мелко закивал; журнал с девицами сполз с приборной доски и шлепнулся на пол, к педалям. Водительскую шевелюру Вася отпустил, зато левую руку держал подозрительно близко к боку, и Пард мог ставить все свои деньги на то, что в бок парню упирается ствол.