Здесь жил Кутняк.
Открыл Кутняк почти сразу, и, что обрадовало Парда, был готов идти хоть сейчас.
– Держи, мореход… – Пард протянул ему конверт с деньгами. – С Кэпом сам рассчитаешься.
– Ага! – Кутняк рассеянно принял конверт. От него ощутимо тянуло пивом – небось лечился с утра. – Прямо сейчас и двигаем?
– Машины внизу. А Кэп уже на «Корсаре»?
– Как договаривались. Он мне из дому успел звякнуть. Так я его в яхт-клуб и направил.
– Замечательно. Ну, пошли, что ли?
Кутняк заглянул в свою комнату и вернулся уже без конверта. Взял загодя сложенную сумочку-непромокайку и открыл дверь на лестницу.
– До встречи, родимый дом, – пропел он негромко, звякая ключами на металлическом колечке. – Вернусь я очень скоро…
– Надеюсь, что скоро – буркнул Пард, вызывая лифт. Тот недовольно заскрипел тросами. – Давай, давай, открывайся, сачок!
Пард нетерпеливо похлопал по неподвижным створкам и лифт нехотя развел их в стороны.
– Блин, – сказал Пард, дожидаясь пока приятель запрет дверь по всем формулам. – Какие жильцы, такие и машины кругом!
– Ладно, ладно, не наезжай, – отмахнулся Кутняк. – Моя главная машина – «Корсар». А все остальные – тлен, дикость и суета.
Снаружи Пард дал понять шефу, что все в порядке и сел за руль. Кутняк втиснулся на заднее, к кряжистым и широким в кости гномам.
– Здрасте, – поздоровался Кутняк. – Привет, Гонза.
Гномы с достоинством, как это умеют только гномы, качнули бородами.
Почему-то у Парда совершенно не возникало чувство близкой дороги. Всегда отправляясь в путь он впадал в состояние легкой эйфории. А сейчас – нет. Не укладывалось в голове, что через какой-нибудь час он с приятелями и командой погрузится на яхту и отбудет в Крым. На окутанный вечным облаком тайны остров.
Непонятно почему, но чувство дороги не приходило. И это настораживало привычного к кочевой жизни Парда Замариппу.
Пара «Черкасс» мчала по Николаеву, выруливая к Ингульскому мосту.
Неладное Пард почуял, когда въехали на мост.
– Е-мое! – выдавил из себя Кутняк и припал к стеклу.
На месте яхт клуба чернело, курилось жирным сивым дымом, пепелище. Скелеты сгоревших яхт в раздетых эллингах походили на памятники неистовому огню. Сгорело все, даже дощатый настил на причале.
– Да что тут произошло, шахнуш тодд, орчанаппари?! – Гонза нервно поскреб макушку и порывисто водрузил кепку на обычное место.
Пард поддал, и «Черкассы» рванули вперед, словно заметили на хвосте хищную бело-голубую легковушку с мигалками и надписью «ГАИ» на никогда не открывающихся дверцах.
Кэпа они нашли на причале – он потерянно стоял на перекрестии еще не успевших остыть труб над сваями. Рядом с ним из воды высовывалась верхушка мачты, закопченная, со вздувшимися бородавками вскипевшей, а потом застывшей краски. Из машин вышли все, даже Инси.
– Где «Корсар»? – хрипло спросил Кутняк, ловко пройдя по ажурным перекрестиям причала.
– Там, – не оборачиваясь ответил Кэп и указал на воду левее торчащей мачты. – А это «Молния».
Пард невольно обернулся к Вольво: лицо шефа стало жестким и злым, как у телезлодея.
– Надо понимать, – обратился он к капитану, – сегодня выйти в море нам не светит?
Капитан угрюмо кивнул.
Вольво экономным движением извлек из кармана телефон. Пробежался по кнопкам.
– Зеппелин? Все отменяется. Дожидайтесь меня, и ни с места.
Трубка вновь исчезла в кармане куртки.
– Поехали отсюда, – сказал Вольво Парду и развернулся, чтобы уходить.
– Да, – задержался он на мгновение и обратился к Кэпу и Кутняку. – Деньги можете не возвращать…
Вольво увел Инси за руку; за ним неслышно ступали эльфы. Гномы, которые к воде решили не подходить, дожидались у машин.
– Значит, говорите, система защищается… – ни к кому не обращаясь протянул Гонза. – Что ж, это у нее неплохо получается, шахнуш тодд!
Вольво подвел Инси к машине, которой правил Пард, и усадил девушку на заднее сидение. Сам сел рядом и о чем-то глубоко задумался, сосредоточенно глядя в покрытый резиновыми ковриками пол «Черкасс».
Иланд и Вахмистр переглянулись, и молча ушли ко второй машине, у которой топтались растерянные гномы. С одной стороны, было прекрасно видно: гномы в общем-то рады, что не пришлось пускаться в плавание, поскольку воду Бюс и Роел традиционно недолюбливали. Но с другой стороны – все планы неожиданно расстроились, шеф зол, впереди – неизвестность… Где уж тут радоваться?
Пард решил зря голову не ломать. Вольво сам спросит обо всем, если решит посоветоваться перед принятием какого-нибудь решения. И он молча уселся за руль легковушки, даже не обернувшись на неподвижного шефа и его девчонку-секретаршу. Гонза тотчас уселся рядом, то и дело скашивая миндалевидные глаза навыкате в сторону реки и сгоревших причалов.
Вольво молчал минут пять. Потом легонько тронул Парда за плечо.
– Какие у тебя дела с фирмой «Соло»?
– Дела? – переспросил Пард. – Дел практически никаких. Друзья детства, мы выросли вместе. Из всей компании только я да Дюша откололись. А остальные так вместе и держатся. Фирму, вон, организовали. Крутятся помаленьку. Я с ними в основном водку пьянствую да пиво на природе потребляю. По праздникам.
– Понятно, – прервал его Вольво. – Ты говорил, что они могут помочь с колесами?
– Думаю, да. Одно из направлений их деятельности – прирученные машины напрокат.
– Замечательно, – оживился Вольво. – Где у них офис?
– На проспекте Мира, недалеко от Дюши.
– Правь туда.
– Нет вопросов! – Пард энергично вывернул руль; «Черкассы» предупредительно всхрапнули двигателем, повышая обороты. Вторая машина пристроилась следом, бампер к бамперу.
Они вновь миновали Ингульский мост, с Пушкинской свернули на Большую Морскую и долго мчали пустынной почему-то улицей. Пард вообще заметил, что в районе Николаева много живых постоянно ошивалось лишь на Соборной да на Херсонском проспекте. Ну, на Мира и Октябрьском еще, основных артериях южного района. А вокруг Соборной улицы оставались большей частью тихими и пустынными. И дремотно-неспешными какими-то.
Всегда. Сколько Пард себя помнил.
Они миновали парк полуэльфа Петровского, пересекли Херсонский и Пограничную, и рядом с автовокзалом влились в жиденький поток машин, что втекал с кольца на проспект Мира.
– Уже почти на месте, – сказал Пард негромко. – Сейчас, за рынком, пару кварталов осталось.
– Это не рядом ли с водохранилищем? – подозрительно спросил Вольво. – А?
– Рядом. Напротив, – подтвердил Пард. – Там девятиэтажка есть, а перед ней скульптура – эльфка с голубями. В этой девятиэтажке они и гнездятся…
– А я помню, как эта девятиэтажка росла, – неожиданно сказал Гонза. – Плохо, правда. Я тогда еще маленький был.
Слева мелькнули крытые ряды колосовского рынка. Еще несколько минут – и пара «Черкасс» затормозила на асфальтовом пятачке перед памятной девятиэтажкой.
В холле дежурила все та же глуховатая женщина-гном. Парда она прекрасно помнила, но всегда приставала с расспросами и норовила не пустить к лифтам. На этот раз она уже приготовилась броситься в атаку, но Вольво и Иланд окатили ее такими ледяными взглядами, что вахтерша мгновенно сникла и покорно махнула рукой:
– Левый лифт, вызывайте…
И спряталась в стеклянную дежурку, зыркая оттуда, как паук из паутиновых джунглей под потолком.
Пард нажал на тотчас вспыхнувшую кнопку рядом со створками дверей и наверху глухо загудел разбуженный лифт.
Пятый этаж. Комната пятьсот тринадцать.
Здесь почти ничего не менялось. Направо – комната начальства, там, скорее всего, сидит мрачный директор-Уца, вечно озабоченный орк Липа и беззаботный бородач Вишня в выгоревшей футболке и неизменных подтяжках, неотделимых от всех его джинсов.