Идрис Шах приводит такую историю:
Пророк Мухаммад (Магомет) как-то сказал: «Наступит время, когда знание будет утрачено нами»…
Его собеседник, Зиад, сын Лабида удивился: «Но как такое может случиться, если мы усердно повторяем Коран, учим по нему детей, а они будут учить наших внуков, и так до самого дня пришествия».
Пророк на это ответил так: «Ты удивляешь меня Зиад. Я всегда считал тебя главой просвещённых в Медине. Разве не до дыр протёрли евреи и христиане Тору и Евангелия, так и не постигнув их истинного содержания?»
Он же приводит изречение пророка Магомета о том, что «наступит час, когда его последователи разделятся на семьдесят две секты. И только в одной из них будут его люди — люди Спасения».
Самым губительным для христианства (и для ислама), как вероисповедания, стал сам факт присвоения статуса государственной религии. Конечно, открылись широкие возможности для принудительного распространения веры и подавления религиозного инакомыслия, но за это пришлось верой и правдой обслужить интересы (а иногда и прихоти) правящего класса. Христианские (исламские) ценности начали размываться. Религия свелась к выполнению обрядов, за которыми пропадал её истинный смысл.
Любая банда наёмников, выступившая на стороне государства, становилась «христолюбивым воинством» (воинами Аллаха), а то, что это воинство грабило, жгло, насиловало и убивало, то так язычникам (неверным) и надо. Когда на месте язычников оказывались такие же христиане (мусульмане), их объявляли еретиками, которым тем более так и надо. Вспомните хотя бы недавнюю войну между Ираном и Ираком. Вспомните, что папа Пий XII не протестовал, когда Гитлер стал истреблять евреев, хотя мог бы… Увы, в истории нет сослагательного наклонения
Дело в том, что внутренне все люди добрые, и чтобы они начали убивать, им надо внушить, что те, кого они убивают, не люди. Они обезьяны и янки (США и Вьетнам), недочеловеки и фрицы (Германия и СССР), духи и шурави (СССР и Афганистан), чехи и неверные (Россия в Чечне). Их можно и нужно убивать. Религия была востребована для проведения этой мысли в народные массы. Сейчас этим успешно занимаются СМИ. Убей или убьют тебя. Убей, и ты законно завладеешь их достоянием. А если убьют тебя, то рай на небесах и «вечная память» в соборе тебе обеспечены.
Ещё хочется предупредить об осторожности в восприятии так называемых «чудес».
У буддистов есть такая притча: Один ученик позвал второго, чтобы он увидел, какие чудеса делает его учитель. После этого он захотел узнать мнение об увиденном. «Твой учитель слабее моего», — ответил второй ученик. «Но почему?» «Потому, что мой учитель так велик, что чудеса ему не нужны», — ответил ученик.
Истинной вере не нужны подпорки в виде всякого рода материальных доказательств, ибо если бы такие доказательства существовали, не было бы никакой нужды в самой вере. Когда же я слышу о мироточивости мощей, маслоточивости икон освященным елеем и т. п. «чудесах», мне непонятно только одно. Почему в случае попадания данных предметов в музей, все эти «точивости» сразу же прекращаются, а при возвращении их в руки служителей культа, они снова исправно начинают «миро(масло)точить»?
Мой друг привёл в этой связи строки Библейской книги пророка Даниила, где тот разоблачил жрецов Вила. Страшный и великий Вил приходил по ночам в закрытый храм и съедал все жертвы. Хитрый еврей посыпал незаметно пол пеплом перед закрытием храма. Наутро на пепле обнаружили следы, ведущие в потайной ход. Жрецов разоблачили и сразу же казнили вместе с семьями.
А мне вспоминаются строки незабвенного Ярослава Гашека, как Йозеф Швейк с оберфельдкуратом Отто Кацем ездили в госпиталь соборовать раненых, причём за освящённый елей вполне сошло масло конопляное № 4. Припомню слова Йозефа Швейка — этого величайшего воина XX века:
Для веры в Бога наличие чудес не обязательно.
Иисус Христос реально существовал. Жил. Страдал. Какие ещё чудеса нужны? Надо просто верой принять от Него спасение. К трюкам и диковинкам как раз более склонны тёмные силы, чтобы напугать людей и получить над ними власть.
В рассказах о Серафиме Саровском упоминается случай, когда к нему привезли больного юношу. Петербургские врачи не смогли ему помочь и его, как он был на кровати, внесли в пастырскую ограду. Старец велел перенести больного в свою келью. Когда же они остались одни, сказал ему: