Согласно синтоизму, личность — это хранилище божественного начала. Тело считается временно отданным человеческому «я», оно является как бы собственностью Ками. Люди, говорят синтоисты, должны ухаживать за телом, потому что здоровое тело — источник духа и энергии, радость родителей. У синтоистов есть обычай, согласно которому умирающий в молодом возрасте просит прощения у родителей за свою раннюю смерть. Он должен говорить примерно так: «Простите меня, что я от вас ухожу, когда вы приближаетесь к старости. Я мог бы вознаградить вас за все то, что вы для меня сделали, но я должен уйти — такова воля неба».
Бусидо учит японца заботиться о своем теле, но требует от людей самоотвержения. «Человек без собственного «я» — вот высшая похвала для последователей этого учения. Тот, кто стремился к уничтожению своего «я», рассматривался как человек высшего разряда. Приверженец бусидо должен был уяснить, что истинный долг человека заключается не в собственном спасении. У него не может быть эгоистических видов на «награду неба», его наградой является голос совести: «ты — хороший и честный человек», «ты искоренил в себе себялюбие», «ты внедрил в свое сердце чувство стыда и голос совести». У сторонников бусидо под понятием «совесть» одновременно подразумевается и чувство, и ум, и доброе сердце. Это всегда считалось мерилом настоящей приверженности идеям кодекса самурайской чести.
Чтобы воспитать в себе дух бусидо, человек должен был многому учиться, но главное — терпеть и рисковать. Именно обучение терпению и готовности к риску было положено в основу воспитания подрастающего поколения. Чтобы научиться переносить любые лишения, мальчики ходили босиком по снегу, упражнялись в фехтовании и стрельбе в цель, в полночь отправлялись на кладбище, по целым ночам бодрствовали в состоянии «наготове», подвергались тяжелым и даже варварским испытаниям. Все это делалось для воспитания самообладания.
Самообладание — вот цель и средство самовоспитания японца. Если человек в сложной ситуации начинает выражать гнев и чрезмерно бушевать, то на него смотрят как на недостойного, и он сам вскоре понимает, что надо посмеяться над таким поведением, взять себя в руки и унять свои страсти. Если на него нападет грусть, он должен прикрывать ее улыбкой, делать так, чтобы никто не догадывался об истинных переживаниях. Последнее уже давно способствовало тому, что многие иностранцы стали считать японцев слишком легкомысленными: у них-де улыбка по поводу и без повода. Однако улыбка японца — результат целой исторической эпохи. Эта улыбка как бы венчает кодекс самурайского воспитания, она формирует такую черту национального характера, как вежливость в широком смысле этого слова.
Основная идея вежливости японцев в том, чтобы быть всегда приятным в отношениях с другими. Это не та вежливость, которая подразумевает лишь хорошие манеры и изысканную речь. Вежливость культуры бусидо идет рука об руку с более глубоким предписанием: «Радуйся со счастливым и не показывай другим твоих слез».
Бусидо прежних времен, утверждал японский писатель Кан Кикути накануне Второй мировой войны, будучи «путем воина», стало путем всей нации.
Превратившись в традицию, бусидо и сегодня осуществляет в Японии регулирующую функцию. Бусидо — это среда, благодаря которой в Японии живо почитание предков. Дух бусидо во многом повелевает поведением японцев, и они сознательно, но еще в большей степени бессознательно следуют за ним. То, что предписывает бусидо, глубоко вошло в жизнь японского народа.
Для того чтобы изучение приемов, предложенных в уроках данной книги, не было просто механическим действием, начиная с главы III приводится фрагмент из главы II «Будо-сёсинсю» — «Напутствия вступающему на Путь воина», написанного Юдзаном Дайдодзи — великим самураем, современником Ямамото Цунэтомо, а в конце каждого урока вы найдете одно из изречений Конфуция или его учеников из книги высказываний «Лунь Юй».
Глава 2. Три великих мастера о сокровенном смысле фехтования
Письмо Такуана Дзягю Тадзима-но-ками Мунэнори о тайне недвижимой праджни[1]
«Неведение» (авидья) — означает отсутствие просветления или пребывание в заблуждении. «Пребывающая стадия» — означает момент (точку), где ум останавливается и не пребывает в объектах. В буддизме говорится о 52 стадиях, из которых одна высшая — состояние, где ум не привязывается ни к одному из объектов, с которыми встречается. Такая привязанность называется «томару» — «остановка» или «пребывание». Ум останавливается на одном объекте, вместо того чтобы плавно протекать от объекта к объекту, как это свойственно его природе.
Взять, к примеру, фехтование: когда противник хочет вас ударить, ваши глаза сразу ловят движение его меча, и вы пытаетесь следовать за этим движением. Но как только вы это делаете, вы себе уже не хозяин, и, будьте уверены, вас настигнет удар. Это называется «останавливание». Но есть и иной способ встретить меч противника.
В дзэн это называется «перехватить копье и нанести им смертельный удар». Идея такова, что меч противника, попав в ваши руки, становится орудием его собственного уничтожения. Это уже «не-меч». Как только ум останавливается на объекте любой природы, будь то меч противника или ваш меч, так сразу же вы перестаете владеть собой. В такой ситуации объект владеет вами, и вы наверняка падете жертвой меча противника. Не должно быть противопоставления субъекта и объекта. Не беспокойтесь за свою безопасность.
Для начинающих неплохо сосредоточить свой ум на самодисциплине. Важно, чтобы ваше внимание не стало пленником чужого меча или оценки движений. Когда ваш ум пленен мечом, вы становитесь собственным пленником. Ум, пленный чем-то внешним, теряет свое мастерство. Я думаю, вам это прекрасно известно, но я только хочу обратить на это внимание с точки зрения дзэн. В буддизме «останавливание ума» называется заблуждением, отсюда и «аффекты», сопутствующие пребывающему в состоянии «неведения».
Не путайте «бессознательное» фехтовальщика и «бессознательное» в психологии. Первое свободно от «знания» о себе. Достигая совершенства, фехтовальщик не обращает никакого внимания на личность врага или на себя. Он — безразличный наблюдатель фатальной драмы жизни и смерти, в которой, однако, принимает самое активное участие. Несмотря на отношение к происходящему, которое у него есть или должно быть, он превыше себя, он выходит за рамки двойственного обоснования события, но при этом он не избегает его.
В искусстве фехтования, где принцип противостояния очевиден, заинтересованному лицу следует освободиться от заинтересованности, отбросить двойственное мышление.
Праджней обладают все будды и все живые существа. Это трансцендентальная мудрость, текущая через относительность всех объектов, и при этом она остается недвижимой. Эта недвижимость не похожа на недвижимость камня или деревянного чурбана. Подобная недвижимость является самим умом, наделенным бесконечной подвижностью; он движется вперед и назад, влево и вправо, в каждую из десята сторон и не знает никаких препятствий ни в каком направлении.
Есть у буддистов бог, называемый Фудо Мео — Недвижимый. Его изображают держащим меч в правой руке и веревку — в левой. Зубы его оскалены, а глаза зло сверкают. Его грозная поза говорит о готовности уничтожить все злые силы, вредящие буддийскому учению. Хотя он изображен в реалистической форме, его нет нигде на земле. Он — символический защитник буддизма, по сути своей — воплощение недвижимой праджни для нас, чувствующих существ. Когда перед ним стоят обычные люди, они вспоминают о его назначении и опасаются препятствовать буддийскому учению. Но человек, обладающий мудростью и приближающийся к буддийскому состоянию просветления, сознает, что Фудо Мео символизирует неподвижную праджню и является разрушителем иллюзий. Того, кто становится просветленным и ведет свою жизнь по примеру Фудо Мео, уничтожив все свои заблуждения, не коснутся злые духи. Фудо Мео — символ недвижимости ума и тела. Не двигаться — значит не останавливаться на видимом объекте. Увидев что-то, глаза следуют дальше, и ум не привязывается. Когда ум останавливается на каждом стоящем перед ним объекте, его волнуют всевозможные мысли и чувства, и «останавливание» неожиданно ведет к движению, то есть волнению. Хотя ум подвержен «остановкам», он, пусть это и кажется сверхъестественным, при всей своей внешней подвижности на самом деле остается неподвижным.
1
Текст письма Такуана перемежается пояснениями и комментариями Т. Судзуки, данными современным языком, в связи с тем, что оригинал может вызвать непонимание читателя. Комментарий здесь и в остальных разделах этой главы выделен курсивом.