— Каменев был прав: без опоры на всеобщую забастовку ваша тактика обречена на провал.
— Мой союзник — хаос, — отвечает Троцкий, — а это больше, чем всеобщая забастовка.
Чтобы понять план Троцкого, надо представить себе, каким был в те дни Петроград. Громадные толпы дезертиров, еще в первые дни февральской революции бежавших с фронта и заполонивших столицу, словно с целью разграбить это царство свободы, так и жили с тех пор на улицах и площадях, грязные, оборванные, жалкие, пьяные и голодные, боязливые и безжалостные, готовые взбунтоваться и готовые бежать, с жаждой мести и жаждой мира в душе. Нескончаемыми рядами сидят они на тротуарах Невского проспекта, по сторонам людского потока, медленно движущегося по широкой, шумной улице, продают оружие, пропагандистскую литературу, сигареты, семена подсолнечника. На Знаменской площади, перед Московским вокзалом, царит невероятная сумятица: толпа колышется, ударяется о стены, откатывается назад, словно беря разбег, с истошными воплями валит вперед, разбивается, как прибой, о телеги, грузовики, трамваи, стоящие у памятника Александру III, и гвалт стоит такой, что издали кажется, будто на площади кого-то режут. На углу Невского и Литейного продавцы газет выкрикивают последние новости: о мерах, принимаемых Керенским для выхода из сложившейся ситуации, призывы военно-революционного комитета, Петросовета, городской думы, приказы военного коменданта полковника Полковникова, в которых он угрожает дезертирам арестом, запрещает демонстрации, митинги и уличные стычки. По углам улиц группами собираются рабочие, солдаты, студенты, служащие, матросы, громко спорят, размахивают руками. В кафе и в столовых все обсуждают воззвания Полковникова, который намерен арестовать двести тысяч дезертиров, находящихся в Петрограде, и запретить уличные стычки. Перед Зимним дворцом стоят две батареи семидесятипятимиллиметровых орудий: возле них нервно шагают взад-вперед юнкера в длинных шинелях. Перед зданием генерального штаба в два ряда стоят военные автомобили. Возле Адмиралтейства, в Александровском саду, разместился женский батальон; его бойцы сидят на земле вокруг составленных вместе винтовок.
Мариинская площадь заполнена людьми: рабочими, матросами, бледными, изможденными дезертирами в лохмотьях; вход в Мариинский дворец, где заседает совет республики, охраняют казаки в высоких черных меховых шапках, сдвинутых на ухо. Казаки курят, оживленно переговариваются, смеются. Если бы кто-нибудь поднялся на купол Исаакиевского собора, то на западе он увидел бы густые клубы черного дыма из труб Путиловского завода, где рабочие уже готовятся заряжать ружья. Подальше — Финский залив и остров Котлин, на котором стоит крепость Кронштадт, красный Кронштадт, где матросы с ясными, как у детей, глазами ждут сигнала Дыбенко, чтобы отправиться на подмогу Троцкому, на бой с юнкерами. На другом конце города дым от множества заводских труб сливается в красноватый туман: это Выборгская сторона, где скрывается Ленин, бледный, лихорадочно возбужденный, в парике, придающем ему сходство с мелким провинциальным актером. Никто не смог бы узнать в этом безбородом субъекте с торчащими надо лбом накладными волосами грозного Ленина, перед которым трепещет вся Россия. Именно там, на заводах Выборгской стороны, сформированные Троцким отряды красногвардейцев ждут приказов Антонова-Овсеенко. На окраинах у женщин печальные лица, но твердый взгляд; с наступлением сумерек группы женщин с оружием направляются к центру города. В эти дни петроградский пролетариат кочует: огромные массы людей пересекают весь город из конца в конец, потом возвращаются в свои районы после долгих часов, проведенных на митингах, демонстрациях, в уличных потасовках. Вся власть Советам! Охрипшие голоса ораторов поглощаются складками алых знамен. На крышах домов сидят с пулеметами солдаты Керенского; они слушают эти охрипшие голоса, едят семечки и бросают шелуху на толпу.
Ночь опускается на город как зловещая туча. На Невском проспекте толпа дезертиров отхлынула в сторону Адмиралтейства. У Казанского собора расположились под открытым небом сотни солдат, женщин и рабочих. Город во власти тревоги, хаоса, безумия. С минуты на минуту из толпы выйдут пьяные от бессонницы люди и бросятся с ножами на патруль юнкеров, на женский батальон, охраняющий Зимний дворец; другие вломятся в дома к буржуа, которые лежат в постели с открытыми глазами. Лихорадка восстания изгнала из города сон. Петроград, словно леди Макбет, больше не может уснуть. По ночам его преследует запах крови.
В течение десяти дней, в центре города, красногвардейцы Троцкого методично проводили тренировки по тактике восстания. Среди бела дня, среди шума и сумятицы на улицах и площадях, вблизи величественных зданий, где сосредоточены центры управления бюрократической и политической машиной государства, под руководством Антонова-Овсеенко идут тактические учения, своего рода генеральная репетиция государственного переворота. Полиция и военное командование так боятся внезапного бунта пролетарских масс, так поглощены борьбой с этой угрозой, что не замечают самого существования отрядов Антонова-Овсеенко. Да и кто в такой чудовищной неразберихе обратил бы внимание на небольшие группы безоружных рабочих, солдат, матросов, которые заходят на телефонные станции и телеграфы, на почтамт, в министерства, в генеральный штаб, изучают расположение кабинетов, распределительных щитов, коммутаторов, запоминают планы зданий, чтобы в нужный момент можно было проникнуть туда внезапно, просчитывают возможные варианты, оценивают трудности, стараются найти в защитной оболочке технико-бюрократическо-военной машины государства изъяны, бреши, слабые места? Кому среди общего развала показались бы подозрительными трое-четверо матросов, двое солдат, смирный с виду рабочий, которые расхаживают вокруг правительственных зданий, углубляются в коридоры, поднимаются по лестницам и, встречаясь, не смотрят друг на друга? Никому бы не пришло в голову, что все эти люди выполняют чьи-то точные, подробные приказы, действуют по заранее разработанному плану, отрабатывают приемы тактики, нацеленной на стратегические пункты обороны государства. Эти невидимые учения разворачиваются на том же поле, где произойдет решающий бой. Красная гвардия ударит без промаха.