Я могу проиллюстрировать, как единство сопротивления-импульса проявляется в ходе анализа. Мужчина средних лет, психиатр, рассказал мне, что он получает большое удовольствие от секса со своей женой, «даже от ее влажной, зловонной вагины». Затем он добавил: «довольно странно», что после полового акта он обычно просыпается после глубокого сна, обнаружив, что он обмывает свои гениталии в ванной комнате. В свете предыдущей дискуссии я попытаюсь объяснить это сопротивление следующим образом: рассказ пациента о том, что он получает большое удовольствие от секса, по своему содержанию явно инстинктивен; но, с другой стороны, это попытка понравиться мне, показать, насколько он здоров, снять любые сомнения, которые у меня могли бы быть относительно его потенции. Можно легко увидеть в этом проявление импульса, а также сопротивления. Все это, однако, есть защита по отношению к продолжению фразы: «…даже от ее влажной, зловонной вагины». Защитный аспект выдается словом «даже». Но это описание слишком очевидно содержит эксгибиционистский элемент, удовлетворяющий влечение. Это также сопротивление против столкновения со значением следующей части поведения – умывания в ванной комнате. На эту деятельность пациент реагирует как на сопротивление, чуждое Эго в свете предыдущего утверждения о том, что он получает удовольствие от ее вагины, и того факта, что он находит это умывание странным. Но это также защитное действие против ощущения грязи, которое будит его и побуждает преодолеть его умыванием.
Я полагаю, что этот краткий анализ послужит примером и сделает более ясной концепцию относительности сопротивления и защиты. Концепции «сопротивления сопротивлению» или «защиты от защиты» аналогичны (см. Freud, 1937a, р. 239; Fenichel, 1941, р. 61).
Иерархичность и многослойность сопротивлений и импульсов не подразумевают, что мы можем ожидать найти упорядоченную стратификацию этих компонентов в психике людей, проходящих анализ. Эта идея была доведена до крайности Вильгельмом Райхом (Reich, 1928; Reich, 1929), который был сторонником анализирования единства сопротивление – импульс в обратном хронологическом порядке. Фенихель (Fenichel, 1941, р. 47–48) и Хартманн (Hartmann, 1951, р. 147) подчеркивали, что существует много факторов, которые могут нарушать историческую стратификацию и вызывать в ней «погрешности» и другие, более хаотичные вещи.
Я бы хотел подвести итог этой части теоретической дискуссии о сопротивлении и защите, процитировав Мертона Гилла (Gill, 1963, р. 123): «Мы не можем провести жесткой границы между различными уровнями защиты. Если защиты существуют в иерархии, то нижний уровень должен быть бессознательным и автоматическим и может быть патогенным. Защиты, занимающие более высокие уровни иерархии, должны быть сознательными и намеренными и могут быть адаптивными. И, конечно же, специфическое защитное поведение может включать в себя обе эти характеристики. Мысль о том, что защиты cпособны исчезнуть после анализа, может быть высказана только теми, кто придерживается очень ограниченного взгляда на защиту, поскольку в концепции иерархичности функционирование личности можно сравнить со строением ткани: защиты как бы являются поперечной нитью, а влечения и их производные – нитью основы».
Давайте теперь от вопроса об отношении мотивов и механизмов защиты вернемся к рассмотрению мотивов и механизмов сопротивления (Freud A., 1936, р. 45–70; Fenichel, 1945a). Изучая мотив, мы рассматриваем вопрос о том, что является причиной включения защиты. Непосредственная причина защиты – всегда избегание какого-то болезненного аффекта, такого, как тревога, вина или стыд. Более отдаленная причина – это лежащий ниже инстинктивный импульс, который и возбуждает тревогу, вину или стыд. Самая отдаленная причина – травматическая ситуация, положение, в котором Эго сокрушено и беспомощно, потому что затоплено тревогой, которую оно не может контролировать, овладеть ею или ограничить ее, – состояние паники. Этого состояния пациент стремится избежать, включая защиту при любом признаке опасности (Schur, 1953).
Позвольте мне проиллюстрировать это простым клиническим примером. Обычно добродушный пациент на аналитической сессии начал сбивчиво рассказывать, что видел меня на концерте накануне вечером.
Было ясно, что он смущен и встревожен. После того как эти чувства были осознаны пациентом, мы исследовали причины, лежащие в основе его тревоги, и обнаружили, что он почувствовал ревность и возмущение из-за того, что я, казалось, наслаждался обществом молодого человека.
На последующих сессиях мы раскрыли тот факт, что ситуация конкуренции мобилизовала в нем тенденцию к ужасным вспышкам гнева.