— Пиво так себе, — сказал по-немецки один.
Он был худ, но жилист и, на вид — крепок, с твердыми чертами лица и темными волосами. Глаза у него тоже были какие-то темные и "сумрачные".
— Не спорю, — ответил второй мужчина, прожевав хлеб и сыр. — Но это лучше, чем ничего.
Этот был небольшого роста и очень светлый, хотя Испания успела наложить на него свою печать: соломенные волосы выгорели, белая веснушчатая кожа загорела.
— Оригинальное мнение, — усмехнулся "темный". — Главное, оптимистичное.
— Чем тебя не устраивает мой оптимизм? — спросил "светлый".
И тут зазвонил телефон.
Телефоны в этих местах все еще оставались редкостью, да и по военному времени работали не так чтобы уверенно. Но в "Маковом лугу" был старенький "Эрикссон", и последние два дня связь не прерывалась.
— Кто из вас сеньор Риклер? — спросил хозяин таверны, покричав немного в трубку телефона.
— Я Риклер, — сказал светловолосый мужчина, вставая из-за стола.
— Вам тут из штаба фронта…
— Спасибо, — мужчина подошел к стойке и взял протянутую хозяином трубку. Теперь стало видно, что он в военной форме, а на поясе — кобура с револьвером.
— Да, — ответил он в трубку по-испански. — Риклер на проводе.
— Нет, — произнёс он через какое-то время, выслушав собеседника. — Никаких проблем.
— Кортеж выехал в пять тридцать утра, — сказал он тихо, вернувшись за столик. — К обеду будут здесь.
Сейчас он говорил по-немецки, но чувствовалось, что этот язык — как, впрочем, и испанский — ему не родной.
— Тогда, еще по кружке? — предложил черноволосый. — Ты заказывай, а я выйду, "свистну" ребятам.
— Давай, — согласился Янек Блум и поманил рукой хозяина таверны. — Еще два пива, дон Лазаро, — сказал он, переходя на испанский. — И, может быть, у вас есть кровяная колбаса?
— Обжора, — фыркнул Курт Хениг, вставая из-за стола, и пошел на улицу.
5. Алексей Николаевич Володин, он же Федор Кравцов он же Тео, он же дон Теодоро или полковник Теодоро, полевой госпиталь республиканской армии в Эль-Эспинар, Испанская республика, процедурный кабинет, 21 января 1937 года 10.20 утра.
— Разрешите, товарищ военврач 2-го ранга? — спросил Вересов, заглядывая в кабинет.
— Проходите, товарищ… — Кравцов покачал головой и едва заметно усмехнулся, — техник-интендант 2-го ранга.
Вересов вошел в процедурную и плотно закрыл за собой дверь.
Кравцов сидел за столом и что-то записывал в раскрытый блокнот. Он был одет в армейскую форму, с двумя шпалами и медицинскими эмблемами в петлицах, поверх накинул белый врачебный халат.
— Нравлюсь? — улыбнулся он Вересову и закрыл блокнот.
— Вы не девушка, — улыбнулся в ответ лейтенант, — зачем вам нравиться?
Он тоже был в чужой форме и с чужими знаками различия, но при их службе к маскараду привыкаешь быстро.
— Можно? — Вересов обвел глазами комнату.
— Нужно, — кивнул Кравцов. — Садись. Кури. Рассказывай.
В процедурной стояла обычная мебель, оставшаяся от прежних хозяев, но догадаться в каком качестве использовали эту комнату при "графах с маркизами" не представлялось возможным.
— Спасибо, Алексей Николаевич, — имя-отчество Кравцова старший лейтенант выделил особой интонацией, но сам "виновник торжества" даже бровью не повел.
Вересов достал пачку папирос, вытащил одну, обстучал и неторопливо закурил.
— Группу "Интеллигента" выявили, — сказал он, выдохнув облачко сизоватого дыма и присаживаясь к столу.
— Уверен, что это именно он? Не ошибаешься? — Кравцов тоже достал портсигар, но закуривать не спешил.
— Не уверен, но похожи… Хотя, черт их знает! — Вересов заметно нервничал, и Кравцов прекрасно понимал, почему. Операция входила в завершающую фазу, и все — буквально все — легло теперь грузом невероятной ответственности на плечи старшего лейтенанта Государственной Безопасности.
— Сколько их? — спросил Кравцов.
— Семеро, — ответил Вересов, — или восемь. Двоих мы опознали. Матео Стоцци… исключен из ИКП вместе с Бордигой. В одна тысяча девятьсот двадцать девятом закончил специальные курсы при Разведупре штаба Красной Армии. Следы теряются в начале тридцатых. Есть мнение, что работал в Мексике и Аргентине.
— Серьезная птица… — Кравцов открыл портсигар, но чисто машинально. — А я все думал, что за спец у них такой завелся? Знаешь, Иван Константинович, я ведь его помню. Встречались году в двадцать восьмом или девятом… Колоритный псих, вот и запомнился. Кто второй?