Но, — иронизируй или нет, а интуиция подсказывала, что Михаэлю Абту можно доверять. Именно такому, какой он есть, "грязному наемнику" и "хладнокровному убийце".
"Он пошел с нами против Гитлера, когда вся нация во всю глотку вопит "хайль" и тянет руку в нацистском приветствии".
— Значит, вопрос снят, — сказал он вслух и попросил. — Вы можете прикурить для меня сигарету?
"Сеговия…"
Они уже въезжали в город.
9. Виктория Фар и Раймон Поль, Эль-Эспинар, Испанская республика, 21 января 1937 года 13.00
За сценой, в той части галереи первого этажа, что находилась по другую сторону подиума из ящиков, поставили две медицинские ширмы. За ними спрятался изящный ломберный столик, дополненный парой венских стульев, вешалкой на высокой стойке и пёстрым диванчиком в стиле модерн. Несколько платьев и шалей на дорожных "плечиках", две шляпки, да пара туфель на смену, дополняли картину импровизированной гримерной дивы. На столике примостился горячий кофейник, вазочка с порезанным на куски баскским вишневым пирогом и бутылка красного вина.
"Мужики! Твою мать…" — выругалась Татьяна мысленно, но по-русски, принимая "кабинет":
— Месье Поль! Зеркало!
Виктор беспомощно обернулся на хозяйственника.
— Сделаем! — ответил тот и умчался…
Через пять минут на столике появилось приличных размеров настольное зеркало в резной деревянной оправе.
Виктор задерживался — но у него всегда дел по горло — и Татьяна присела к столику, налила вина в высокий стакан и закурила. Правильнее всего было бы отправиться на поиски Ольги, но начальник охраны не пустил. Сказал, "найдем, а вы тут пока подождите", и тоже куда-то подевался. Он ушел, Виктор ушел…
"Все ушли, одна я бедная…"
— Викки! — завопила, внезапно появляясь из-за ширмы, Кайзерина. — Ну, иди ко мне, моя радость!
Таня вскочила как ошпаренная, и бросилась навстречу Кисси, одетой как-то непривычно скромно, если не сказать бедно.
— Мужчины, стоять! — потребовала Кайзерина, властным взмахом руки останавливая Виктора и каких-то незнакомых Татьяне мужиков, один из которых был даже в форме советского командира. — Имейте совесть! Дайте двум подругам потискать друг друга без посторонних глаз.
Мужчины затормозили и отступили за ширмы, а баронесса обняла Таню и вдруг быстро зашептала на ухо.
— Молчи! Слушай. Времени нет! — она отстранилась, держа подругу за плечи вытянутыми руками.
— Красавица! — сказала она громко. — Не плачь, а то я сама разрыдаюсь.
Но глаза ее были сухи.
— Покушение, — прошептала Кайзерина, снова прижимая Татьяну к груди. — На тебя. Будут стрелять. Сразу после перерыва, но могут и раньше.
Текста было слишком много, но, по-видимому, короче не получалось, а слева прямо над ширмой — с галереи второго этажа — на них смотрели несколько мужчин.
— На нас смотрят, — шепнула она, гладя Кайзерину по спине.
— Плевать! — ответила та, еще плотнее прижимая Таню к себе. — Стрелки на галереях. НКВД. Видимо, провокация…
Но больше поговорить им не дали. Набежали какие-то увечные, залопотали по-испански, вмешалась охрана, в общем, все было как всегда, но Татьяне от этого легче не стало. И с Ольгой не пообщались, и сказанное подругой, не переваренное и неусвоенное, билось лихорадочно в висках…
"Покушение… стрелки… НКВД… зачем?!"
Но время концерта приближалось, оркестр занимал свои места, и ей предстояло петь. А Ольга, которой Виктор предложил остаться "за кулисами", улыбнулась в своей обычной манере, покачала головой и "растворилась в толпе".
— Рей! — позвала Татьяна и, когда он подошел к ней, указала глазами на галерею, с которой пялились на них несколько мужчин. — Попроси, пожалуйста, чтобы охрана убрала этих… с галерки.
А потом, когда охрана выполнила "маленький каприз" дивы, Таня закурила новую сигарету, но вино пить не стала, налила себе кофе. Дождалась, пока оркестр начнет настраивать инструменты, заглушая тихий разговор, и, присев к столу, коротко и по существу пересказала Виктору предупреждение Ольги.
"Паскуды!" — у Виктора от гнева сжало виски.
Впрочем, всего лишь на мгновение. Физиологию не переспоришь, разумеется, но уже в следующую секунду Федорчук перешёл в состояние "товсь" и "ату его". Мгновенная мобилизация. Но он и раньше умел держать удар и реагировал быстро или очень быстро, а в нынешние времена так и вообще, черт знает в кого превратился. Только свистни! Однако вместо свистка его окликнул из-за ширмы сержант охраны.