"Со сковордки, да на огонь… — подумал Степан. — Для полноты картины ещё армейских особистов не хватает. Ладно, с моим паспортом как-нибудь отбрешусь. Лишь бы не возникло у особо прытких "товарищей" соблазна вербануть по-быстрому попавшего в затруднительное положение иностранца. Интересно, кого мне напоминает этот капитан?"
Совершенно ясно, это было что-то из прошлого… Причем, не из гринвудовского, а из матвеевского, дальнего-далекого. Что-то этакое вертелось в голове, но — увы — никак не вытанцовывалось. И эмблема в петлицах у командира какая-то совершенно незнакомая.
"Технарь вроде. Попробовать прощупать, что ли, пока не приехали?"
Громко застонав, Матвеев потряс головой, пытаясь максимально естественно изобразить человека приходящего в сознание, к тому же только что избежавшего самосудного расстрела.
— Do you speak English, officer? — Степан обратился напрямую к капитану, игнорируя охранников.
Сидевший за рулём командир явственно дёрнулся и, не оборачиваясь, сказал:
— Это он, наверно, спрашивает, не знаю ли я английского. Придётся огорчить буржуя. Нет! — последнее слово, произнесённое вполоборота, было чётко артикулировано и подкреплено однозначно трактуемым покачиванием головой.
— Sprechen Sie Deutch? — Матвеев в зеркало заднего вида заметил, как капитан усмехнулся.
— Habla usted Espanol? — без результата.
— Parla catalana? — об этом вообще не стоило спрашивать…
"А вот как ты на такой заход отреагируешь? — подумал Степан, изрядно разозлённый тем, что ему явно, по выражению начала двадцать первого века, "включили тупого".
— Pan znasz Polsky?
Последний вопрос, похоже, всерьёз вывел капитана из себя.
— Полиглот, мать твою, королеву вперехлёст… — в сердцах вырвалось у него, но продолжения не последовало. Сержанты никак не отреагировали на вспышку командира. Снизив скорость, колонна втянулась в небольшое селение. Перед взглядом Матвеева неспешно проплыл десяток улиц, настолько узких, что, казалось, высунь руку из окна — и достанешь до стены ближайшего дома или высокого каменного забора. Непременная iglesia parroquial — местная церквушка — на центральной площади, почти не разрушена, — лишь с легкими следами копоти над входной дверью, да оспинами пулевых отметин по режуще-яркой побелке стен, — но оставила ощущение опустошённости, брошенности.
"Бог здесь больше не живёт, он покинул Испанию…" — мысль эта простая, родилась сама по себе, без всякой связи с предыдущими, и настолько поразила Степана, что он оставил попытки ещё как-то расшевелить сопровождающих. Или всё-таки конвоирующих?
"Сначала Барселона, теперь вот эта деревня… Похоже, я всё-таки прав. Если Бог уходит, его место занимает дьявол".
Улицы городка можно было бы назвать пустынными, если бы не патрули в красноармейской и республиканской форме то тут, то там открыто стоящие на перекрёстках и низких крышах домов. И ни одного местного жителя…
Почти у самой окраины, где улица неощутимо и сразу переходила в просёлочную дорогу, — такие Степан не раз и не два видел и на Украине, "ещё той, советской" или, скажем, где-нибудь под Краснодаром, — колонна остановилась. Броневики, сразу рассредоточились по площади, куда сходились несколько улиц, и перекрыли подъезды к группе домов, резко выделявшихся из однообразного — бело-соломенного с вкраплениями терракоты — окружения.
"Как гранд заметен на сельской свадьбе…"
Двухэтажные, с бледно-розовыми и светло-жёлтыми оштукатуренными стенами, с крышами крытыми ярко-оранжевой, новой на вид, черепицей, — на слегка отстранённый взгляд Матвеева, — домики напоминали странный муравейник, вокруг которого деловито сновали сосредоточенные люди-муравьи в одинаковой одежде-форме, то и дело приветствуя друг друга взмахами рук к головным уборам.
"Ага! Похоже на штаб бригады, — Степан фиксировал детали привычно, не подавая вида, что заинтересовался происходящим. — Конечно, выбрали себе самые богатые дома. Хозяев, местных буржуев — на улицу, если те ещё живы после перехода деревни под контроль республиканцев, а сами с комфортом разместились в "барских хоромах".
"Форд", в котором везли Матвеева, — "интересно, кому он достанется?" — остановился чуть поодаль от основной группы машин, у самого большого дома с фасадом, украшенным высокими стрельчатыми окнами-арками и цветными стёклами в частом переплёте рам.
Заглушив мотор и отдав сержантам приказ "не выводить задержанного до особого распоряжения" — от такой казённо-привычной формулировки у Степана чуть не свело скулы, так повеяло "родиной" — капитан направился прямо к парадному входу в дом. Быстро переговорив о чём-то с часовым, он скрылся за высокими резными дверями. Матвееву, стиснутому охранниками, казалось, ещё крепче, чем прежде, оставалось только покорно ждать и по возможности — наблюдать. И думать, разумеется, выстраивая непротиворечивую линию поведения с "железобетонной" легендой, которая могла бы устроить местных чекистов. Не правду же им рассказывать, каким ветром занесло в эти неспокойные края, к самой линии фронта, респектабельного британского джентльмена с корреспондентской карточкой "Дэйли мейл".