— Иван Константинович! — позвала Кайзерина, подойдя к Вересову вплотную. — Товарищ Вересов, ау!
— Что?! — Вересов резко обернулся, рука его уже была под полой куртки.
— Буквально на два слова, — попросила Кайзерина и улыбнулась.
Она говорила по-русски, и от удивления Вересов несколько растерялся. Нет, он не потерял контроль над собой или событиями, но все-таки оказался не так сообразителен, как должен. И не так осмотрителен, хотя и то верно — Кайзерина опасной ему не казалась. Повода не давала.
— Баронесса? — спросил он хмурясь.
— Два слова, — напомнила она. — Полминуты.
— Вы?..
— Из той же организации, что и вы…
Кажется, их разговора никто не слышал. Ор стоял невероятный, да и оркестр начинал уже новую мелодию…
"Листья желтые… Однако!"
— Я…
— Я знаю, — серьезно кивнула Кайзерина. — Вы при исполнении, Вересов. Полминуты, и продолжайте "исполнять".
— Хорошо, — решился Вересов. — Идемте!
И первым пошел внутрь здания. Дверь открывалась в короткий коридор — дверь слева и дверь справа, — дальше лежала просторная комната и за ней анфилада комнат-палат, в конце которой лестница на хозяйственный двор.
— Ну! — резко обернулся лейтенант, сделав всего два шага.
— Баранки гну!..
У Кайзерины просто не оставалось ни времени, ни выбора, и она сделала то, о чём знала только теоретически…
Однажды, много лет назад, в Марселе…
GarГon, j'ai pas commandИ un Иchantillon microscopique mais de quoi bouffer. Remplissez-moi mieux mon assiette.
— Знакомься, милая, — сказал Луи-Виктор, — это Гастон Хаш, и он лучше пахнет, чем выглядит, но я думаю, ты и сама уже все поняла…
У Гастона было две клички: Хаш — гашиш, и Херинг — сельдь, но, кажется, он не был сутенером, хотя кто их знает…
— И тогда, — сказал Гастон, вкладывая ей в руку нож, — у тебя, девочка, останется не много времени. Твой враг или убьет тебя одним из тысячи способов, которые знает он и не знаешь ты, или изнасилует, а потом все равно убьет. Ты знаешь, как это происходит? — его глаза налились кровью, и ей стало страшно. — Он завалит тебя на спину, замотает голову подолом платья…
— Не надо! — взмолилась Кайзерина.
Ее охватил ужас, словно, то, о чем говорил Гашиш, происходило сейчас и с ней.
— Не надо!
— Как хочешь, — пожал он широкими плечами. — Но если не хочешь, запомни, у тебя будет время на один удар. Не коли! Ты не пробьешь ему грудь, да и живот пробьешь навряд ли. И потом, если не попала в сердце или печень, тебе все равно конец. Где печень, знаешь?
— Нет, — пролепетала она.
— То-то же! — поднял он указательный палец. — А бить надо так и так, — и тут же показал. — И все. Только нож, — Гастон назвал нож по-цыгански "шурином", хотя до этого говорил "наваж". — Только нож ты держишь неверно. Держать нужно так, — снова показал он. — А бить так…
— Ну! — обернулся к ней Вересов, пистолет был уже у него в руке.
— Баранки гну! — ответила Кайзерина и одним коротким, но сильным ударом клинка, зажатого в руке обратным хватом, перерезала чекисту горло. Раз, и волна крови выплеснулась из широкой и глубокой раны. И ей оставалось лишь скользнуть вправо, чтобы не замараться, и обогнуть заваливающегося назад и хватающегося воздух руками "техника-интенданта".
— Браво, баронесса!
Она успела сделать буквально несколько шагов, миновала проем двери, вышла в пустую просторную комнату и…
— Браво, баронесса! — прозвучало ей в спину. — Славный удар, ей-ей! Работали проституткой в Марселе? Без резких движений!
Кайзерина и сама догадывалась, что резких движений делать не стоит…
— Ах, это вы, товарищ военврач! — сказала она, останавливаясь и плавно поворачиваясь к Володину.
— Руки, — предупредил "военврач", держа ее на прицеле.
— А что руки? — "удивилась" Кисси, рассматривая свои руки. Достать браунинг она не успевала, а у Володина в руке был какой-то длинноствольный пистолет. — И, кстати, дружку своему помочь не желаете? Он, поди, жив еще, но это ненадолго.