Реальность семьи Скоттов состоит в том, что семнадцатилетний сын Джон прогуливает школу и ворует в магазинах, невзирая на любые наказания. Члены семьи полагают, что у него какие-то психические нарушения, потому что никакой нормальный ребенок не станет воровать в магазинах после того, как его наказали, отобрав проигрыватель и мотоцикл. Дисфункциональность структуры этой семьи заключается в том, что мать и дети — Джон и его младший брат — образуют холон, из которого исключен отец.
В терапевтической конструкции представления семьи о сыне суживаются до двух неприемлемых альтернатив: либо он преступник, либо не отдает себе отчета в своих действиях, то есть сумасшедший. Когда мать отвергает обе альтернативы, терапевт предлагает еще одну возможность — выяснить точку зрения отца на создавшуюся ситуацию. В рамках этой конструкции существует возможность изменить структуру семьи, укрепив положение отца в руководящем холоне. Через десять минут после начала первого сеанса мать, Джон и его брат объясняют психологический склад идентифицированного пациента, оправдывая его поведение.
Минухин (матери): Позвольте спросить вас, считаете ли вы Джона сумасшедшим?
Мать: Считаю ли я его сумасшедшим?! Нет.
Минухин: Считаете ли вы, что он отдает себе отчет в том, что делает?
Мать: Если бы вы спросили меня об этом, когда мы только начали в декабре, я бы сказала "да". Он прогуливает, потому что он нормальный мальчишка, который не хочет сидеть в классе; ему интереснее другое. Но как только мы стали отбирать у него вещи, которые ему так дороги, тут я и начала беспокоиться.
Минухин: Значит, вы считаете его сумасшедшим.
Мать: Что значит "сумасшедшим"?
Минухин: На мой взгляд, это человек, который что-то делает, не осознавая, что он это делает.
Мать: Ну, он осознает, что делает, только не осознает, почему.
Минухин: Считаете ли вы, что у него странное поведение?
Отец: Жена возражала, когда я употребил слово "аномальное".
Минухин: Может быть, вы считаете его преступником?
Мать: Преступником? Нет. Нет, потому что дома этот мальчик…
Минухин (отцу): Позвольте мне спросить вас, считаете ли вы его преступником?
Отец: В своем поведении — да.
Минухин: Это означает, что, по вашему мнению, кражи в магазинах — преступление?
Отец: Да, безусловно.
Минухин (матери): Но вы не считаете его преступником?
Мать: Ну, когда вы говорите "преступник", я хотела бы дать общую картину. Кое-что из того, что он делает, — это преступления, да; но если говорить в общем, как он ведет себя дома и все такое…
Минухин: Как вы думаете, он знает, что воровать в магазинах нельзя?
Мать: Конечно.
Минухин: Но он не преступник?
Мать: Он преступник лишь потому, что делает это, но знает, что так делать нельзя.
Минухин: Есть только две альтернативы: он или преступник, или сумасшедший…
Мать (шепотом): Преступник или сумасшедший?
Минухин: Потому что, если он ворует в магазинах, зная, что этого делать нельзя, и он не преступник, тогда он, по-видимому, сумасшедший.
Терапевт, внимательно прислушивавшийся к языку семьи, наращивает растерянность, соглашаясь с логичными высказываниями матери и доводя их до псевдологичного вывода, который для нее неприемлем. Его намерение состоит в том, чтобы ослабить материнское управление как семейную реальность и ввести реальность отца как альтернативу, заслуживающую рассмотрения.
Мать: Ну, если вы хотите, чтобы я выбрала одно из двух, то мне придется сказать, что он преступник. Он совершил то, чего делать не следует.
Минухин: Вы предпочитаете преступность?
Мать: Да. Он совершил нечто, как мне кажется, зная, что этого делать нельзя.
Минухин (обоим родителям): Я полагаю, вам нужно принять определенное решение, потому что тогда вы сможете добиться результата. (Матери.) Я думаю, это просто отговорка, когда вы говорите, что Джон болен. Я думаю, вы не справляетесь со своим делом.
Мать: Мы не говорим, что он болен. Нам сказали…
Минухин: И вы этому не верите.