Использование терапевтом собственного "я"
В области семейной терапии существуют разногласия по поводу того, как именно терапевт использует собственное "я", чтобы добиться ведущего положения в терапевтической системе. Прежние теории терапии изображали терапевта как объективного собирателя сведений, однако сейчас этот миф в значительной мере опровергнут. Даже в психоанализе понимание того, как психоаналитик использует собственное "я" в процессе контрпереноса, стало толчком к огромным переменам в психоаналитической теории и практике. "Вероятно, это правда, — пишет Дональд Мельцер, — что любой анализ, действительно проникающий в глубь переживаний пациента, делает то же и для психоаналитика, вызывая изменения, которые способны помочь ему анализировать свое собственное "я". Необходимое состояние вдохновенной интерпретации — это "тот тип внутренней близости, который создает атмосферу рискованного предприятия, когда между зрелой частью личности пациента и психоаналитиком как ученым-творцом возникают товарищеские отношения… что открывает терапевтические возможности перед обоими участниками этого предприятия"1.
Семейные терапевты часто признают лишь традиционные позиции психодинамического подхода к терапии. Поэтому интересно отметить, насколько близкая параллель нашему стремлению понять, как терапевт использует собственное "я", обнаруживается в совершенно иной парадигме психоанализа.
Когда терапевты начали рассматривать семью как целое, в центре изучения процесса использования собственного "я" лежала опасность для терапевта оказаться втянутым в поле семьи настолько, что он утратит терапевтическую маневренность. Лайман Уинн и другие авторы описывали растерянность и тревогу, которые испытывают терапевты, работая с семьями, в которых есть шизофреник2.
Решение проблемы сохранения терапевтического потенциала, предложенное Карлом Витакером, состоит в подключении к работе второго терапевта: "Я не думаю, что один терапевт может быть достаточно силен, чтобы войти в семью, изменить ее и снова выйти… Я не хочу до конца жизни сидеть у плотины, затыкая пальцем дыру в ней". При наличии же второго терапевта первый может решить свою "проблему контрпереноса, опираясь на свои взаимоотношения со вторым терапевтом, и тогда терапевтический процесс превращается в процесс взаимодействия двух групп". Витакер возлагает надежды на "нас обоих" — на своего помощника и самого себя, — не всегда полагаясь на каждого в отдельности; вместе же они обретают "стереоскопическое видение"3. Под защитой второго терапевта Витакер, целью которого является творческое обогащение как семьи, так и самого себя, вступает в интенсивную личную связь с семьей, воспринимая воздействие семьи на терапевта как неизбежное и часто благотворное.
На другом полюсе находится Миланская школа, которая исходит из постулата, что такое втягивание неизбежно всякий раз, когда терапевт вступает в близкие отношения с семьей4. Чтобы избежать втягивания, терапевт поддерживает тесную связь со своей собственной группой, состоящей из двух терапевтов, которые находятся под наблюдением еще двух членов команды и получают от них поддержку. Взаимоотношения между терапевтами и семьей, хотя внешне и дружеские, втайне враждебны. Терапевты планируют свои вмешательства так, чтобы вызвать сопротивление семьи, что, в свою очередь, вызывает поведение, которое рассматривается как терапевтическое. При этом предпринимаются всяческие попытки предотвратить опасность включения терапевтов в семейную систему и вовлечения их в конфликты между ее подсистемами.