Войдя в бра он услышал раскаты музыки, оглашавший бар. Музыка, впрочем, была приятная, да и играла не слишком громко. Подпевая песне Smaller God, Джестер прошел за один из свободных столиков, и заказал крепкий кофе у подошедшей официантки. Та удалилась. Джестер в ожидании заказа сидел, рассматривая колоритный интерьер заведения. А внутри было, на что положить взгляд — намеренно тусклый свет в помещении бросал отсветы на стены, художественно и явно нарочно изукрашенные различными надписями и плакатами с изображениями каких–то групп. Кое–где вместо ламп светили снятые автомобильные фары. Стены были украшены также и какими–то цепями, деталями от байков и автомобилей. В общем и целом, бар походил на какой–то рекерско–байкерский притон. Обстановка Джестеру в общем нравилась, так что он не отказался бы остаться здесь на некоторое время, да и потом заходить почаще. А уж если тут кофе хороший, то можно считать, что он попал туда, куда ему нужно.
— Эй, я подсяду? — раздался рядом с ним хрипловатый голос, и, не дожидаясь приглашения, патлатый тип в длинном потрепанном кожаном пальто опустился на сидение напротив него.
— А ты собственно, кто будешь, раз уж подсел? — осведомился Джестер.
— Что, не узнаешь? — хмыкнул тот — ну оно и понятно, я же тебе тачку не собственноручно пригнал. Вот и не узнаешь — засмеялся парень.
— А, так ты броневичок мой пригнал! Ну, спасибо за подарочек, очень уж удобный, что и говорить.
— А то, Джестер, я старался, музыку вон подбирал. Уверен был, что оценишь.
— Оценить то оценил, еще раз спасибо. А все–таки, кто ты такой?
— Я‑то? Хем, ну давай объяснять буду. Вот ты Норгус помнишь?
— Забудешь её, ага!
— Ну вот я нечто похожее.
— Это как?
— Норга она у нас основа мироздания… или аспект… за некоторые явления отвечает.
— И за какие же? — изумился Джестер.
— Не поверишь, если скажу — ухмыльнулся говоривший.
— Скажи, проверим.
— Она за любовь отвечает — сладостно улыбнулся собеседник Джестера, так и не назвавший своего имени.
— Чего? — отвесил челюсть Джестер.
— Да, да, именно так. Любовь это ж не только цветочки и серенады, как некоторые считают. И не прелюдия к сексу — рассмеялся негромко патлатый — это чувство очень сильное, если то конечно истинная любовь, настоящая, и чувство, скажу иногда даже страшное. Ну, по тебе видно, что ты это понял — хмыкнул говоривший — да и людей она меняет. Опять таки ты — очень уж наглядный пример — продолжал он потешаться.
Джестеру тем временем принесли его кофе, и, отхлебывая горячий напиток, оказавшийся, кстати на высоте, он слушал откровенно веселящегося патлатого.
— Ну, хорошо — проговорил Джестер — а ты у нас тогда кто?
— А я такой же аспект, как и она.
— Да ну, и за что ты у нас отвечаешь?
— Я‑то? Я у нас жестокостями занимаюсь, насилием понемножку…
— Мда, час от часу не легче — протянул Джестер.
— Ты еще и не такое увидишь — ответил ему его собеседник.
— Ну а звать то мне тебя как? — поинтересовался Джестер.
— Зови… а зови Тзимицу — усмехнулся его собеседник.
— А–а–а-а, слышал что–то такое…
— Ну да, мне подходит — весело засмеялся Тзимицу.
— Ну, хорошо, Тзимицу, от меня то что вам обоим надо? И тебе и Норге?
— Ну ей для начала тебя надо, очень она тебя любит… Бывает у неё такое. А так… Ты этот мир помнишь, куда сначала попал? Где город такой, с зелеными лучиками и узорами был?
— Ну, помню.
— Вот тут она правит в этом городе… И в этом мире тоже, скажу тебе. Знаю, на рай для влюбленных не похоже. Да дело то в том, что там не любовь правит, а сама Норгус. Да и не то, чтоб правит, там просто все — и мужчины и женщины, влюблены в неё без памяти, вот оно как! Так что, живется там неплохо в городе, ну ты понимаешь — любовь объединяет, примиряет и все такое.
— И?
— Ну она и твой мир также облагодетельствовать хочет — завершил свои рассуждения Тзимицу.