– Знаешь, Шарак, я думаю, что то, что я попал в ваш мир, было единственным разом, когда я попал куда-то не по своей воле.
– Древние мудрецы говорят, что все, что случается с человеком, он делает сам. Хотя иногда, что то вмешивается в его жизнь, но все это так перемешивается, что не всегда можно понять, что же человек пожелал сам, а что было предвнесено в его жизнь. Но определенно лишь одно – самые ужасающие и кошмарные вещи происходят с человеком лишь по его собственной воле, и самые тяжелые потери мы несем по собственной вине. Я вижу, что ты что-то потерял чужак, что-то, что было для тебя очень дорого.
– Да – произнес Маледикт, обдумывая, то, что сказал ему Шарак.
– Я не стану помогать тебе, странник других миров. Ты не из нашего мира, и ты уйдешь из него. Все решится в Храме. Быть может, ты найдешь там какую-то помощь, а быть может и нет. Помни слова древних мудрецов, чужак. И помни, что все будет зависеть только от тебя.
– А что такое, этот Храм, про который ты говоришь?
– Место, где силы мира встречаются с людьми, и где люди встречаются с самими собой.
– А как же приношения?
– Ты все узнаешь там. А теперь ешь – подтолкнул он ногой уже знакомую Маледикту корзину – и готовься.
– Но к чему? – спросил Маледикт.
Уходя Шарак бросил ему – к встрече с силами мира и к встрече с самим собой.
После этого он вышел из камеры. Маледикт молча ел и пил, размышляя над словами Шарака. Когда слуга явился, чтобы забрать корзину, Маледикт попробовал выйти из камеры – к его удивлению, ему никто не препятствовал. Он прошелся по повозке, напоминавшей корабль, едущий по песку на широких колесах, влекомый этими насекомовидными созданиями. Его никто не охранял, да оно и было понятно – куда он денется посреди пустыни?
Побродив некоторое время бесцельно, Маледикт вызвался помочь одному из погонщиков. Тот показал ему, как ему, как править этими существами. Некоторое время Маледикт правил ими, размышляя над своим положением. Получается, он не был пленником здесь, или все же был? Ему доверили не самое пустяковое дело, и никто не препятствовал тому, что пленник будет помогать вести караван. Будь Шарак против, он несомненно воспрепятствовал бы этому. Но как бы то не было, когда он смог чем то заняться, это успокоило его и даже несколько приободрило. В самом деле, если мудрецы говорят, что все что происходит с человеком, творит он сам, так может постараться взять это в свои руки, как он взял в руки поводья тягловых животных? Если просто сидеть и корить и казнить себя, и думать о том, ах какой я несчастный, то останется только помереть и все. А так… Маледикт позволил себе улыбнуться, улыбнуться по настоящему, представив себе, как после всего пережитого он наконец встретит Вику, такую дорогую и такую любимую, прекрасную Вику…
На следующий день он увидел, как впереди показались темные, скорее даже черные горы. И среди бритвенно-острых скал он увидел какое то массивное сооружение, из сероватого камня. Неожиданно он услышал рев моторов, и увидел, как к храму мчат мотоциклы, на которых сидели ревущие бородатые воины, вооруженные мечами и топорами – Мьярмы. Но они не стали вновь нападать на караван, как того ожидал Маледикт, вместо этого они направились к Храму. Спустя еще некоторое время караван подошел к огромной арке, которая была видимо входом. Рядом с аркой на песке стояли женские стройные фигуры, облаченные в длинные свободные одежды, покрывала на голове скрывали их лица. Они казались статуями, которые кто-то с непонятной целью обрядил в одежды, но вдруг они синхронно подались вперед и принялись кружиться вокруг себя, и вокруг послышалось женское пение, грустное и слегка отдающее безумием, которое эхом разносилось вокруг, отражаясь от скал.
– Танцовщицы Храма – произнесла незаметно подошедшая к нему Нииия – они всегда встречают тех, кто приходит в Храм.
– И что это значит? – спросил Маледикт.
– Ничего, просто таков порядок, который заведен уже веками – ответила она.
– А Мьярмы, они тоже пришли в Храм?
– Да, как и мы они приходят в Храм, когда это необходимо.
– А почему это необходимо?
– Просто таков порядок вещей. Быть может такого ты не видел в других мирах, чужак, но таков порядок в нашем мире, в наших краях.
– Ясно – проговорил Маледикт, внимательно рассматривая сам храм, его тяжелые мощные стены, выполненные из серого камня, его серебристые купола, и вслушиваясь в тихую, но такую пронзительную песню танцовщиц Храма, вращавшихся в своем танце, и не прекращавших петь, даже когда сам Маледикт, Шарак, и несколько его прислужников сошли с повозок каравана и направились внутрь Храма. И потом, когда они углубились в освещенные факелами коридоры Храма Маледикт все еще слышал пение танцовщиц, что доносилось снаружи. Неожиданно Маледикт заметил, что кроме него никаких даров Храму Шарак не нес – его прислужники не несли корзин или вьюков с дарами или чего-либо в этом духе. Спрашивать у Шарака, в чем же дело, Маледикт не решился – неизвестно ответил ли бы вообще он на его вопрос.